— Думаю, ничего: она бы попыталась Роми отравить. В тринадцатый раз, — усмехается Дамиан.

— Отравить? Зачем?

— Потому, Розалинда…

— Виола.

— Потому, Виола, что у нас есть еще один братик: королева успела его родить до того, как король умер. И если я на трон никак не претендую, то Ромион — официальный наследник. Королева, естественно, мечтает от него избавиться.

— Бедняга, — вырывается у меня.

— Да, все Ромиона жалеют, — зло говорит Дамиан и отворачивается.

— Бедняги, — поправляюсь я. — Слушай, извини. Я не знала. Правда. А если вы вместе росли, то почему тогда так друг друга не любите?

— Потому что отец всегда любил меня больше, — вздыхает Дамиан. — По крайней мере, Ромиону так казалось.

М-да. Вот какая, оказывается, жестокая правда скрывается за песней «Все могут короли»…

— Значит, не судьба мне убедить Ромиона от меня отказаться…

— Зачем тебе это делать? — Дамиан приподнимается на локте. — Он принц, ты принцесса. К тому же, поверь, он на самом деле очень… достойный принц.

— Угу, демонов вызывает.

— Демонов я вызываю, — улыбается Дамиан. — А Ромион владеет музыкальной магией. В совершенстве.

— Угу. — Значит, все-таки на чем-то он играет, я была права. — Круто. Только я все равно сейчас не чувствую себя готовой к замужеству. И потом… ты правда хочешь, чтобы такому, как он, досталась такая милая лягушечка, как я?

Дамиан смеется. У него красивый смех.

— Ты забавная, — наконец говорит он. — Жаль, что, когда мы отсюда выйдем, ты перестанешь так свободно со мной общаться.

— Почему перестану?

— Все перестают, — пожимает плечами Дамиан.

— А я не перестану!

— Ну-ну.

Чтобы прекратить этот бессмысленный спор, я прошу его рассказать мне о демонах. Ну интересно же! Тем более раз демонологию тут преподавать не будут, а Дамиан в этом дока…

Дамиан рассказывает. Кучу подробностей, которые точно не найдешь в учебнике. Ему нравится, он распаляется, начинает сыпать шуточками… В итоге, когда за нами приходит фей, а Дамиан еще не успел дорассказать, что случилось с анимальным попугаем, которого он вызвал в семь лет, я машу рукой, но второй раз это не срабатывает.

— На урок! Оба! Живо! — вопит фей.

Дамиан меняется как по волшебству. Он даже исчезает, когда я, выходя, направляюсь к Габриэлю забрать сумку.

Вслед мне фей швыряет учебник по истории.

— Еще раз застукаю в карцере за чтением!..

— Так что там еще делать? — удивляюсь я, улыбаясь. Мне хорошо. Мне очень хорошо, особенно когда я вспоминаю улыбку Дамиана. Ну и пусть он сейчас куда-то делся: мальчик еще просто не понял, что счастье в моем лице от него уже не отстанет.

— Сидеть и размышлять о своем поведении, юная леди!

— Какой же он зануда! — бросаю я Габриэлю.

— Как скажете, принцесса.

В классе я демонстративно игнорирую последнюю парту в ряду у окна и занимаю ту, что рядом с Дамианом. Он перестает что-то увлеченно выискивать в своей сумке, поднимает голову и пораженно смотрит на меня. Ровно так же, как и весь остальной класс.

— Эй, новенькая, ты в курсе, что он бастард? — кричит мне на весь класс Вейл.

— А ты в курсе, что ты идиот? — парирую я и загораживаюсь от него сумкой. Потом поворачиваюсь, ловлю взгляд Дамиана. — Ты не против?

Да, улыбка у него тоже очень-очень красивая.

— Ну еще бы, так пялиться на него будет удобнее, — замечает кто-то из девочек, и все они заливаются смехом.

— Не обращай внимания, — говорит Дамиан, ловя мой взгляд.

Я усмехаюсь.

— Без проблем.

Мне хочется помахать рукой Ромиону: бедняга аж вывернулся весь, глядя на нас, сейчас шею сломает, а зачем мне бесхребетный жених? Но в класс заходит учительница, и все быстро возвращаются на свои места, а мой нареченный отворачивается.

Что-то колет меня в живот. Провожу рукой — и меня пробирает смех.

Дамиан ловит мой взгляд, а я, как фокусник, вытаскиваю из-под туники вторую серебряную флягу. И шепчу:

— Хочешь еще сока?

Смотреть, как Вейл отвечает у доски, простите, у зеркала, — одно удовольствие. Не знаю как, но он вдруг становится похожим на хорька, который готов улизнуть в любую дыру, лишь бы спастись. Дыры нет, но Вейл все равно шныряет взглядом по всему классу. Может, ждет подсказки?

Но подсказывать здесь, кажется, не принято.

— Горгульи… э-э-э… это младшие демоны… э-э-э…

Самое смешное: зеркало за спиной Вейла настроено так, чтобы отражать визуально все, что он говорит. И по мере ответа там появляется такая страхолюдина, что кто-то из девочек на первом ряду отодвигается подальше, а те, что сидят около Ромиона, приникают к нему.

Это действительно забавно — особенно когда сидишь на последнем ряду.

Дамиан рядом со мной что-то пишет. Или рисует. А когда поднимает голову и ловит мой взгляд, то зачем-то машинально закрывает написанное (нарисованное?) рукой. Я поднимаю брови: мол, что? Дамиан улыбается, но руку не убирает.

Надеюсь, он не мой портрет пишет.

Вейл продолжает мучительно вспоминать то, что наверняка не читал. Под его «э-э-э» страхолюдина обзаводится громадными зубами, длинными заячьими ушами и львиным хвостом. Крылья отсутствуют. Крылья, как объясняет Вейл, горгулье ни к чему, ибо живет горгулья под землей. Чудовище в зеркале тут же становится похожим на гигантского крота.

Мадам Венга, та самая, которую я после вызова демона приняла за ученицу, мученически вздыхает, закатывает глаза, потом достает из-под стола книгу в розовой обложке с ярким сердечком и вся погружается в хитросплетения романтического сюжета.

Под землей, уверен Вейл, горгулья охотится на зайцев. Зеркало удивленно моргает, но выдает зайца. Вместо того чтобы бежать, тот быстро-быстро передними лапами, похожими на кротовьи, роет нору, а потом ввинчивается в нее ушами вперед.

— Звезды! — шепчет кто-то из девочек в переднем ряду и отъезжает от зеркала вместе с партой.

Дамиан продолжает увлеченно рисовать. Я тяну шею, но за его рукой ничего не вижу. Хм, может, обидеться? Что еще за секреты?

Но тут Вейл переходит к сакраментальному: пожравшая земляного зайца горгулья собирается спариваться с другой горгульей. Вейл воодушевляется, и я понимаю, что градус бреда сейчас достигнет критической отметки.

На поднятый вверх открытый на нужной картинке учебник Вейл реагирует не сразу. Он щурится, вглядывается… Потом отмахивается и продолжает нести чушь.