Вряд ли он сильно изменился, живя со следующей женой.Карина, конечно, не я – тихая и воспитанная девушка из приличной семьи, она нестала мириться с хроническим безденежьем и устраивала Вадиму полноценныескандалы не реже двух раз в неделю. Он утроил усилия, денег, по-видимому,прибавилось, но по-прежнему никто не знал, чем же все-таки он занимается. Обовсем этом я знала от свекрови, она ненавязчиво так напоминала при разговоре,что Вадик очень устает, потому что много работает, а его жене все мало.

Н-да… Крути не крути, а если я хочу прояснить эту историю,нужно идти к свекрови. И спросить ее прямо, какого черта она врет про Карину изачем ей это нужно. Сказать, что я видела их выходящими вместе в тот день, ипускай она повертится. Думаю, что в таком состоянии, как сейчас – голодная излая, – я вполне способна держаться твердо.

Я осторожно оглянулась в поисках черной зловещей «ауди».Вроде бы никто нас не преследовал; очевидно, Анюта нагнала такого страха на техтипов, что они решили взять тайм-аут. Я решила, что не стану садиться в машину,а поеду на маршрутке, на людях как-то спокойнее.

– Спасибо тебе, Иннокентий, – я ткнулась губамиему в щеку, – спасибо за все. Дальше я сама.

– Ты уверена, что справишься? – Он внимательнопоглядел мне в глаза.

Я совершенно ни в чем не была уверена, однако улыбнулась емукак можно безмятежнее, мне не хотелось его впутывать в свои дела.

– Ну как знаешь. – Он махнул рукой проезжающеймаршрутке.

Анюта простилась со мной холодно, без обычных лобзаний.Больше того, она повернулась боком и слегка приподняла верхнюю губу. Так чтообнажился левый клык. Очень впечатляющий, надо сказать.

Возможно, она обиделась, что поблагодарила я толькоИннокентия, а про нее забыла.

Окна свекрови на четвертом этаже были закрыты занавесками, иу меня шевельнулась трусливая мысль, что, возможно, ее нет дома. Однако я тутже прогнала эту мысль прочь, потому что, во-первых, куда Шурочке сейчасдеваться? Сидит дома и горюет. А во-вторых, я совершенно не представляла, чтомне делать, если не застану свекровь дома.

Я поднялась на четвертый этаж пешком, поглядывая в окна напредмет обнаружения подозрительной черной «ауди», однако все было тихо. УШурочкиной двери я причесалась, сделала приличествующее случаю серьезноевыражение лица и позвонила в дверь. Послышались шаги.

В свое время свекровь, по ее собственному выражению,пыталась сделать из меня настоящую женщину. То есть в ее понимании такую особу,которая похожа на нее саму как две капли воды. Она давала мне настойчивые инепрошеные советы по поводу прически и гардероба, пробовала на мне всевозможныедиеты и косметические средства. И однажды прочла целую лекцию о походке.

– Дашутка, – говорила она, – девочка моядорогая! Ну как ты ходишь? Ты думаешь, что если женщина не топает, как слон, несопит при ходьбе, как бегемот, и не размахивает руками, как ветряная мельница,ее походку можно назвать идеальной?

Помню, я слабо возражала тогда, что хожу вполне прилично –лишнего веса у меня нет, размер шага средний, я не косолаплю и не загребаю ногамипри ходьбе.

– Женщина должна ходить легко, – не слушая моихвозражений щебетала свекровь, – ступать на носочек, тогда получается оченьвоздушно.

И она демонстрировала мне свою походку, напоминающуюпрыганье встревоженного воробья.

В этот раз я не услышала за дверью привычных воробьиныхподскоков. Вместо этого раздавалось шварканье, как будто дворничиха метет сухойасфальт лысой мет лой, поднимая тучи пыли, даже чихнуть захотелось. Я поняла,что на Шурочку давит груз непосильного горя – где уж тут прыгать, когда сынаубили. Я встала против дверного глазка и скорбно опустила уголки губ.

Дверь открыли, не спрашивая.

Свекровь свою я знала отлично – пока была замужем, мы теснообщались, да и потом она не давала забыть о себе. Но скажу честно, увиденноеменя потрясло.

Вместо довольно ухоженной, хоть и немолодой женщины передомной стояла не старуха, нет, а вообще нечто невообразимое. На ней былитемно-синие засаленные штаны, а сверху жакетик от летнего костюма в черно-белуюклеточку. Я помнила этот костюм и знала, что свекровь перестала его носить, ещекогда мы с Вадимом были женаты. И вот, оказывается, не выбросила. На лице,понятное дело, не было никакого макияжа, только глаза отчего-то сильно обведенычерным, как у медведя-коалы.

Я молча пялилась на жуткую личность. Где аккуратныеседоватые кудряшки, где кокетливые шарфики на все случаи жизни? Где губки,тщательно накрашенные сердечком?

Волосы торчали седой паклей и были прикрыты странной чернойкосынкой. Вглядевшись, я увидела на косынке контуры черепа и поняла, что это –дешевенькая бандана, которую мой бывший муж выиграл в студенческие годы наконкурсе диджеев в поселке Будогощь (не спрашивайте, как он там оказался).

Поскольку я окаменела на пороге, Шурочка разлепила бледныегубы и процедила:

– Ты-ы…

Голос ее напоминал звук падающих сухих листьев.

Я пришла в себя от урчания в собственном животе, сглотнулакомок в горле и выдавила из себя:

– Здравствуй, Сандра!

Я даже сделала над собой усилие и потянулась ее обнять,однако она резко отстранилась.

– Чего явилась? – прошипела она. – Зачемпритащилась? На меня поглядеть?

– Ну-у… – я попятилась под ее взглядом и спинойзахлопнула входную дверь, – я хотела… ну… прими мои соболезнования… Вадимтрагически погиб…

– Погиб? – спросила она. – Ты говоришь –погиб? Трагически? – Последнее слово она прокричала, а потом захохоталаиздевательски, как гиена. – Да его убили, его убила эта стерва, этамерзавка, эта гадина в образе человеческом! Эта ехидна, которая ядовитой змеейвползла в его сердце! Говорила я ему, что не доведет его этот брак до добра!Так и случилось…

– Но, Сандра… – пролепетала я, испугавшись такогонакала страстей, – ты уверена, что это она?

– Да она орала об этом на каждом перекрестке! Всезнакомые слышали! И соседи! Она всех оповестила! Я знала, что так будет, знала!

Очевидно, на лице моем выразилось некоторое сомнение, потомучто свекровь вдруг остановилась на полуслове и подошла ко мне, сузив глаза.

– А почему ты спрашиваешь? – грозно спросилаона. – Что это ты вдруг так заинтересовалась? Тебя она послала, да? Выспелись за моей спиной? Сговорились? Может, вы и порешили его на пару?

– Господь с тобой, Шурочка, что ты говоришь! –взмолилась я и попятилась, однако отступать было некуда, за мной была дверь.

Больно ударившись спиной о железо, я малость пришла в себя.

– Слушай, не надо таких слов! – решительно сказалая. – Сама подумай: зачем мне было нужно его убивать? Мы с ним не ссорилисьи вообще давно уже посторонние люди. Надеюсь, ты не думаешь, что я егоревновала?