—Так! Все, все, дальше ненадо! Все, все, скорее замолчи!

Инаступила тяжелая тишина, вкоторой мама сосредоточено курила, Талия испуганно смотрела наменя, аянадальнюю часть гостиной, где внастенной росписи проступало бледно-розовое изображение Геры.

—Тыдолжен жениться наТалии,— наконец подвела итог беседы мама.— Сегодня жепоговорю сЕвклидом Ивановичем.

—Ясогласна!— выпалила баронесса.— Только, пожалуйста, ненадо ничего говорить папе! Елена Викторовна, пожалуйста! Вынепредставляете, как онразозлится! Можно просто жениться ивсе.

—Тогда мне следует жениться еще наДаше Новоселовой, наАйлин, накнягине Ковалевской,— вот впоследнем ячуть приврал, если следовать логике мамы, идобавил.— Иуверен, что этот список скоро может пополниться. Ямолод иуменя большие планы.

—Саша!— мама вскочила сдивана.— Что занеуместные шуточки! Мыговорим сейчас обочень серьезных вещах!

—Японимаю. Иесли тынехочешь, чтобы эти «серьезные вещи» для кого-то стали трагическими, тоневздумай говорить что-либо наэту тему Евклиду Ивановичу. АмысТалией сами разберемся, скем икогда нам связывать свои жизни,— сказал я, спокойно итвердо глядя награфиню.— Яговорю очень серьезно, если тынехочешь устроить для Талии большие неприятности, тоненадо передавать барону содержание нашего разговора.

—Ябез тебя разберусь, очем икак говорить сЕвклидом,— мама вдруг решила прекратить разговор ивышла изгостиной сердитой.

Уменя возникло нехорошее подозрение, что она может воспользоваться ситуацией ивсамом деле поднять перед Евстафьевым этот вопрос. Ведь ибарон иона сама нераз давали понять, что желают видеть Талию моей женой. Да, уже второй год как они взращивали эту несовсем здравую идею. Атут надо же, такой удобный случай…

—Нузачем тыэто признала?— спросил янежданную гостью, сев рядом сней надиван.

—Саш, яиспугалась. Думала, что твоя мама все знает иругает тебя. Она жезашла такая строгая. Яееникогда такой невидела,— она придвинулась комне ишепнула:— Курить ужасно хочу. Пойдем ктебе вкомнату?

—Асчего она вообще взяла, что между нами что-то было?— яповернул ееподбородок ксебе иподумал: «Если честно, Талия красивая девочка. Может даже эта незначительная полнота ейвплюс. Ноясней немогу быть долго ичасто, неговоря уже отом, чтобы связать свою жизнь».

—Сама незнаю, как так вышло. Пока ятебя ждала, она позвала меня пить чай, апотом спрашивает: «ВысСашей говорили, что друг другу больше, чем брат исестра. Это как надо понимать?». Нуясказала, что это более теплые отношения, мыцелуемся ивсякое такое,— ееладошка легла нахолмик, вздыбивший мои брюки.— Саш, даладно. Поругается иперестанет. Даже если она скажет папе, думаю ничего страшного неслучится. Против тебя папа никогда ничего неимел. Может ондаже рад будет.

—Может ибудет… Ладно, идем,— яподал ейруку иповел наверх, ксебе.

Когда мывошли вмою комнату, Талия сама закрыла дверь иприжалась комне:

—Трахаться хочу жуть как!— сообщила она, потираясь омое крепкое окаменение истягивая ссебя кожаную куртку.

Она завела меня вдве секунды. Если бынебыло подозрений, что скоро вкомнату постучит мама, ябынецеремонясь нагнул быее, поставил начетвереньки ивошел вэту милую ненасытную задницу. Ах, да, нужна смазка— тюбик для «утех имени Гаврилова» должен быть веесумочке.

—Ичто тыпредлагаешь?— полюбопытствовал я, сунув руку еймежду ног.

—Есть план…— она часто задышала, раздвинув ножки.— Шикарный план… А-а! Саш!— она затрепетала онприкосновения моих пальцев там…

—Тише, дорогая! Атомама прибежит,— неотпуская ееясделал несколько шагов всторону кровати.

—Мыможем поехать вгостиницу,— раскрыла она свой «шикарный план», расстегивая мне брюки,— например, в«Южное облако». Там здорово!

—Это Лис тебя туда водил?— догадался я, сев накровать.

—Ну, да…— замялась она, наклонилась ипоцеловала кончик моего члена.— Очень тебя хочу, м-м-м…— замычала она, взяв губками головку.

Убаронессы полные, нежные губы. Безумно приятно, когда головка исчезает вних, особенно, когда они обхватывают венчик ипосасывают его. Яиподумать немог, что меня сегодня ждут такие приключения.

—Онутебя такой хорошенький…— она оторвалась, подняв комне зеленые глаза.— Уменя все дрожит,— баронесса провела языком откончика члена вниз.

Ярасстегнул последние две пуговки, чтобы добраться без препятствий кеемокрой кисе, икогда мои пальцы погрузились внее, баронесса всамом деле задрожала. Повернулась удобнее, невыпуская изо рта член иподставляя себя ласкам. Когда япогружал пальчики чуть глубже, Талия выгибалась, издавая полное наслаждение мычание, затем сеще большей страстью набрасывалась намоего воина, терзая его губками игромко чмокая. Еежадность быстро довела меня доточки восторга: язарычал, вонзив пальцы влоно баронессы глубоким тычком, иизлился ейвротик. Она вскрикнула, запрокинув голову, нонеоторгазма, наверное, отпроникновения моих пальцев.

—Больно?— забеспокоился я, подумав, что понеосторожности мог лишить еетого, что она обязалась хранить согласно клятве.

—Немножко,— она качнула головой, закрыв глаза итяжело дыша. Ладонью обтерла забрызганные губы ищеки.

Яраздвинул еебедра, оглядывая складочку— крови небыло. Может быть иобошлось без той самой неприятности. Осторожно потирая еемокрую щелочку, ядовел Талию досладкой дрожи. Под конец она даже начала бить руками попостели изакусила губку, чтобы незаорать.

—Ой, сума сойти! Как ялюблю кончать! Это так круто!— она лениво повернулась набок, ивдруг спохватилась:— Слушай, мыжепросто пришли покурить. Чего тынаменя набросился, твое, Аид дери, сиятельство⁈ Вообще псих какой-то! Наверное, мне целку сломал! Все папе расскажу!

Вот тут яопешил. Опешил нетолько граф Елецкий, ноиАстерий вомне. Ядаже незнал, что возразить наеенахальное заявление. Вот нелезло вголову приличных слов, таких чтобы слишком необидеть «сестренку».

Агоспожа Евстафьева, перевернулась вподушки изалилась хохотом.

—Пошутила я.Яженедурочка, чтоб отцу такое говорить,— она вскочила спостели, застегивая пуговки изатягивая ремешок.— Все, давай сигарету!

Мызакурили, при этом яприслушивался, нераздадутся ливкоридоре шаги графини.

—Дорогая, атызачем вообще приехала, просто подыграться или есть еще какой-то шикарный план?— спросил япосле первой затяжки.

—Потрахаться— теперь будем это так называть,— она пустила струйку дыма мне влицо.— Хорошие сигареты.

—Четкие,— яответил ейтем же.

—А?— госпожа Евстафьева непоняла сленг изчужого мира.

—Четкие, значит хорошие, крутые. Запиши всвой блокнот,— янажал пальцем накончик ееноса.

—Да, четкие, очень крутые! Тычто линеслушал сообщение вэйхосе? Яжесказала, что приеду имыпойдем вдом Асклепия наСтаролужской,— она положила руку налобок ипожаловалась.— Слушай, ауменя там болит. Может правда целка порвалась? Так глубоко яеще пальцы незасовывала. Если порвалась, это женебудет считаться, что янарушила клятву, правда? Оно само так вышло.