—Счем прийти насвидание?— сейчас мне хотелось шутить, идуша, струнки которой задела Артемида, весело пела.

—Мне смешно, Астерий. Нет, тыслишком человек! Невыносимый человек! Раз так, топринеси мне цветы: розовые или белые хризантемы. Ивот еще что: нерассчитывай наслишком большую милость отменя,— она замолчала, поглядывая надверь,— графиня стоит там иподслушивает нас.

—Мам, заходи, нестесняйся!— громко сказал я.

—Вот зачем это⁈— Артемида нахмурилась.

—Мне нравится даже твоя строгость,— яобвил ееталию ивпился вгубы.

—Астерий!— богиня вскрикнула иуперлась ладонью мне вгрудь.

Меня словно пронзило молнией. Мышцы скрутило втугие жгуты, боль отозвалась вкаждом нерве.

—Ятебя предупреждала! Жалею, что пришла без оружия,— сердито проговорила она.— Сейчас тысам все испортил. Яухожу. Атынезабудь всубботу ввосемь, вхраме Артемиды Берегущей!

—Величайшая, будь милостива, неуходи!— япротянул руку кней, оцепенение постепенно проходило.

Она исчезла вярком серебряном свете, осталась лишь радость. Огромная радость, откоторой сердце рвалось изгруди. Постояв еще минуту, яподошел кдвери, открыл ивыглянул вкоридор— там никого небыло. Достав коробочку «Никольских», язакурил, стараясь вернуться вмыслях ксхемам, оставленным настоле. Это оказалось непросто: меня еще неотпускали переживания близости сАртемидой. Нокак быниговорила Охотница омоих человеческих слабостях, яеще иАстерий, иумею управлять вниманием, настраивать разум нанужный лад.

Когда ясел застол ивзял ручку, меня вдруг осенило… Пришло это сразу, точно вспышка. Да, да! Как жевсе просто! Рабочая схема устройства решалась через перекрестный мост изчетырех кристаллов: два марсима ипоодному реута ицодия. Причем последний обязательно науправляющей подложке Золотова схорошим теплоотводом. Эта идея раскрылась передо мной сразу вготовой форме, наверное, оттого, что меня наполняло вдохновение. Особое божественное вдохновение, оставленное Охотницей. Ееаромат— аромат цветов акации еще витал вкомнате, исердце все так женаполняла радость. Всубботу ябуду перед Артемидой сцветами. Иеще кое счем: «Капли Дождя»— незря жеяделал этот шаблон. Мывстретимся взакрытой части храма или… Ведь раньше Охотница говорила освоем доме где-то здесь, вМоскве. Ладно, неследует сейчас волновать себя этими мыслями.

Через терминал коммуникатора яотправил Жоржу Павловичу окончательный вариант схемы нашего волшебного устройства, разделся илег впостель. Перед сном следовало хотя бынемного попрактиковать «Лепестки Виолы»— все-таки полноценный магический щит мне нужен скорее. Чем яизанялся. Уснул примерно через полчаса отутомления.

Утром зазавтраком нам прислуживала новая девушка: рыженькая, конопатая инекрасивая из-за большого рта иприплюснутого носика— служанка Ксения. Конечно, мама специально наняла такую, памятуя ослучае сДашей. Поедая котлету сгречневой кашей, ясинтересом поглядывал нановенькую инеожиданно мне подумалось, что она нетакая уждурнушка, есть вней какая-то особая изюминка. Тут жесам себя иодернул: «Имей совесть, граф! Это точно будет перебор! Есть Айлин, которая тебе особо дорога, есть княгиня Ковалевская, иДаша, которая хотя вссылке, ноона все равно есть. Ах, да, еще Талия, которая весьма разнообразит твою жизнь. Причем так, что одной только баронессы кажется слишком много. Инаэтом хватит! Остановись, Елецкий!».

—Скем тывчера ночью разговаривал?— спросила мама, когда Ксения отошла, чтобы подать десерт икофе.

—Стобой. Тыжестояла удвери, ияприглашал войти,— яотправил врот кусочек котлеты.

—Саша, тыпрекрасно понял мой вопрос. Кто утебя был вкомнате перед сном?— маме явно непонравился мой ответ.

—САртемидой. Тыжевсе слышала,— япотянулся закусочком хлеба.

—Почему она приходит ктебе?— просила она тихо, наверное, нежелая, чтобы нас услышала Надежда Дмитриевна, поливавшая цветы уокна.— Саша, меня это настораживает. Боги неприходят просто так. Ихнеслишком интересуют наши мирские дела.

—Атыеще спроси, какие уменя сней отношения,— усмехнулся я.— Мам, приходит потому, что унас сней общие интересы. Ичто тебя настораживает? Тотебя настораживает Айлин, тоТалия, теперь Артемида. Незапутаешься всвоих настороженностях?

—Почему она называла Астерием?— темные глаза графини испытующе смотрели наменя.

—Потому, что я— маг. Аумагов бывает несколько имен, несущих важные магические смыслы,— ответил я, повернув голову кдвери накухню.

Мама нестала дальше мучить вопросами возможно потому, что вернулась Ксения. Она несла поднос скофейником, чашками ивазочками сосладким. Когда мои глаза встретились сбледно-голубыми глазами служанки, яподмигнул ейисказал:

—Повечерам ялюблю пить чай всвоей комнате. Хочу, чтобы тымне подала его сегодня.

—Саша!— мама притопнула ногой под столом.

Конечно, это было сказано именно для мамы. Яулыбнулся, небез удовольствия глядя навозмущение наеелице инасмущение Ксении.

—Что-то нетак? Разве янемогу попросить Ксению подать мне вечером чай?— меня разбирал смех.

Конечно, смоей стороны это было бессовестной провокацией, нонадо жекак-то приучать маму кмысли, что я— взрослый, инеследует лезть вмои дела иотношения. Что-то подсказывало мне: приучать маму придется всю жизнь без особой надежды нарезультат. Иэто нетак плохо— своего рода развлечение. Асдругой стороны, это утомляет. Может выдать еезамуж забарона Евстафьева нетакая дурная идея? Ведь я, если задамся такой целью, товполне смогу подтолкнуть Елену Викторовну кэтому.

Да, кстати, спохватился я: ужнаком как ненамаме испытывать «Капли Дождя»! Коснувшись ееруки, яактивировал ментальный шаблон сословами:

—Мам… тыуменя такая заботливая. Вот только заботливая слишком. Расслабься. Хорошо?

—Да, Саш, прости, яиногда слишком,— наеелице появилась благодарная улыбка.

Когда явстал из-за стола, сделав последний глоток кофе, Елена Викторовна так исидела застолом, держа вруке чашечку имечтательно глядя вокно. Уходя, япоцеловал еевщеку исказал:

—Явшколу. Тыбыотбросила все эти опасения, подумай очем-то приятном, например, Евклиде Ивановиче, ведь онвтебе души нечает.

—АТалия…— графиня подняла комне свои глубокие карие глаза.

—Что Талия?— непонял я.

—Ничего. Все хорошо,— она махнула рукой.

Ксения провожала меня додвери иучтиво открыла ее.

—Ваше сиятельство, так вам нужно подавать вечером чай впокои?— негромко спросила она.

—Будет видно,— яшутливо коснулся указательным пальцем еезабавного носика.— Пип!..

Она точно милый поросенок. Есть вней что-то интересное.

Додома госпожи Синицыной ядобрался минуты натри раньше идаже— небывалое!— мне пришлось ждать ее. Заожидание ябыл награжден тремя звонкими поцелуями ирассказом, что явсе-таки прокрался веесны. Всю дорогу дошколы Айлин щебетала овсяких пустяках, жаловалась, что школа забирает так много времени, мучит еенекоторыми ненужными занятиями иона хочет, чтобы скорее наступило лето. Уже уворот школьного двора, мой эйхос пискнул, сигнализируя осообщении. Яждал сообщение отграфа Голицына— нетерпелось узнать, доволен лионсхемой. Да, кстати, иназвание устройства япридумал ночью. Назвал его так: «эрминговый преобразователь Голицына-Елецкого». Да, название устройство несовсем точно отражало принцип его работы, новэтом крылась моя уловка. Если кто-то попытается докопаться, каким образом мынастолько усиливаем кристалл гирвиса, тоонбудет пущен положному следу.