Вся игра пятерки строилась на тончайшем взаимодействии. Жибуртович помогал атакующим, центр нападения Шувалов в трудные минуты поддерживал защитников, а Бабич, действуя на краю, был как бы правой рукой Всеволода Боброва.

К тому времени, с которого начинается наш рассказ, армейская команда имела не одну крупную победу и на всесоюзных первенствах и во встречах с сильнейшими командами Европы.

Но в декабрьские дни 1953 года Бобров чувствовал себя так же беспомощно, как в то время, когда знакомился с новой для него игрой — хоккеем с шайбой. Его команда проигрывала на Урале, где начался розыгрыш первенства страны, а Бобров, связанный учебой в Военно-Воздушной академии, остался в Москве.

По газетным отчетам тщетно пытался он представить себе, что же происходит с товарищами.

Сперва пришло сообщение, что хоккеисты ЦДСА (как стала теперь называться команда) проиграли команде Ленинградского дома офицеров, а через несколько дней Бобров прочел в газетах, что его товарищи потерпели второе поражение — на этот раз от московских динамовцев.

Скорей выехать, скорей выехать — одно желание владело Всеволодом Бобровым. И вот, наконец, уложены в чемодан спортивные доспехи, взят билет на самолет. Осталось несколько часов полета.

Когда Бобров с чемоданом в руках вошел в вестибюль свердловской гостиницы «Большой Урал», он увидел, что ему навстречу спускаются с лёстницы товарищи, тоже с чемоданчиками и со связками клюшек. Они спешили на стадион, где должны были встретиться с сильной командой «Крылья Советов».

Как обрадовались они, увидев перед собой рослую фигуру своего капитана, и как смутились, вглядевшись в сумрачное лицо Боброва.

— Ну, поехали, поехали, Всеволод, — сказал ему на ходу Евгений Бабич, а другие только молча пожали ему руку и прошли к автобусу.

Всю дорогу они говорили о пустяках, словно позади не было двух поражений, словно их команда — чемпион страны — не занимает пятого места.

Хоккейный матч продолжается час, не считая перерывов. Один час чистого времени доставил Боброву столько волнений, что их с лихвой хватило бы на целый спортивный сезон. Со скамьи зрителей наблюдал он за ходом игры.

В третьем периоде в ворота армейцев влетела третья шайба. Трудно, почти невозможно отыграться за оставшиеся пятнадцать минут. Но Бобров верит, что его товарищи успеют сравнять счет. И действительно, одна за другой забиты две шайбы, а на последней минуте Виктор Шувалов забросил еще одну, и Бобров, уставший так, словно провел весь этот трудный матч на льду, все шестьдесят минут, без единой замены, пошел навстречу выезжавшим с поля товарищам, что-

бы пожать им руки. Только пожать руки. Говорить сейчас он не мог.

Разговор произошел позже, уже вечером, когда первая пятерка собралась в комнате тренера команды.

Как хорошо было сидеть снова всем вместе, смотреть в знакомые до мельчайших черточек лица друзей и только изредка перебрасываться скупыми фразами: ведь они привыкли понимать друг друга с полуслова.

Разговор шел о Москве, о предстоящих международных встречах, обо всем, только не о самом главном. Но за каждой фразой стоял все тот же невысказанный вопрос: «Что с пятеркой?»

Этот вопрос Бобров читал в глазах Евгения Бабича, как всегда сдержанного и невозмутимого; этот вопрос чувствовался в мрачной сосредоточенности Александра Виноградова, в нетерпеливых движениях Павла Жибуртовича, то и дело вскакивающего с места.

Виктор Шувалов сидел ссутулившись, мрачнее тучи, хотя он был героем только что закончившейся встречи. Именно он-то и начал разговор по существу.

— По-моему, — сказал Шувалов, — все дело в том, что не было тебя, Всеволод! Нас вот пятеркой считают, а мы, по существу, одно целое. Единица! А если из единицы что-нибудь вычесть? Дробь получается, а не целое число!

Столь неожиданное красноречие Шувалова удивило всех, и даже Жибуртович, самый непоседливый член пятерки, перестал шагать по комнате.

— Спасибо, Витя, на добром слове, — сказал Бобров, — я сам не представляю себя без вас. Но, по-моему, дробь получается не потому, что я не играл. Рассыпается пятерка потому, что утеряна взаимосвязь между защитой и нападением. А вы представляете, как это опасно перед Стокгольмом?!

— А разве поедем? — вскочил с места Жибуртович. — Уже решено?

— Кто поедет, а кто нет, — сказал Бобров. — Динамовцы поедут, и пятерка «Крыльев Советов» поедет— играют хорошо. А как будет с нами, покажет будущее.

— Да, дела, — вздохнул Бабич. — Надо же такому случиться!

— Но что же случилось? Объясни, — попросил его Бобров.

— Да вот пишут — я виноват, — сумрачно улыбаясь, ответил Бабич.

Бобров взглянул на его лицо, лицо опытного хоккейного бойца, и подумал: «Это в характере Бабича все брать на себя». Ведь это Бабич смело, самоотверженно пытается прорваться сквозь защиту противников, не думая об опасности. Сколько раз с полного разгона мчался он прямо на бортик, сколько раз от резких толчков падал на лед! Бабич — настоящий хоккейный боец, в игре он не знает страха, и владеет им только одно стремление: помочь товарищу, вывести его на верный удар или самому забить шайбу.

С Женей Бабичем Бобров провел свои первые матчи и до сих пор играет с ним вместе. У них много общего в характере, во вкусах, и биографии их тоже очень схожи. Бабич и Бобров — почти ровесники, почти в одно и то же время взяли они в руки клюшки. И у Бабича старший брат, так же как у Боброва, был отличным хоккеистом; и в армию они пошли в одно время, и майорские погоны надели почти одновременно.

«Самоотверженный Макар» — так называют Женю товарищи. И почему он получил это прозвище? По имени отца или, может быть, по поговорке, что на бедного Макара все шишки валятся? Да, во время игры на Бабича обычно валятся все шишки, и вот теперь многие считают, что в неудаче первой пятерки ЦДСА виноват Бабич.

Нет, Бобров не верит этому.

— В неудачах, постигших команду, не виноват никто из нас в отдельности и вместе с тем виноваты мы все, — говорит Бобров. — Виноваты мы в том, что утеряли дружескую связь, стали играть разрозненно, каждый за себя. Вот и получилась дробь вместо единицы. Надо возвращаться к испытанной тактике. Что приносило нам всегда неизменный успех? Слитность? Надо вернуть ее. И как можно быстрее. Да, вопрос о поездке советской команды в Стокгольм решен положительно. Будем оспаривать первенство мира. Так неужели же наша пятерка не будет первой пятеркой сборной команды страны?..

С этого дня команда ЦДСА не проиграла больше ни одной встречи, но утраченного восполнить не смогла, и уже в Москве, заканчивая борьбу за первенство страны, должна была