В середине 80-х моя ближайшая подруга Наташкаочутилась после развода буквально на улице. Мы тогда вместе работали взаштатном техническом вузе на никому не нужной там кафедре иностранных языков.Я вталкивала в тупые головы студентов начатки французской грамматики, а Натальятрудилась лаборанткой. Бедная подруга спала несколько ночей на кафедре,раскладывая после ухода сотрудников диван. Узнав об этом, я моментально забралаее к себе в «распашонку». Так и стали жить все вместе – Наташка, Аркадий, моядочка Маша, собачка дворянских кровей по кличке Снапик, кошка Клеопатра,морская свинка Патрик, хомяк Фома и ваша покорная слуга. Кушать хотели все, вособенности Фома, в негодовании трясший свою коробку, когда задерживался ужин.Зарабатывали мы с Натальей, как сейчас помню, двести рублей на двоих. Поэтомупо вечерам я носилась по частным урокам, сшибая полтора рубля за час.

Так и жить бы нам в нищете, но в самом начале90-х Наталья встретила француза и вышла за него замуж. Из голодранки онапревратилась в баронессу Макмайер. Естественно, что вся семья отправилась в Париж.Но счастье подруги оказалось недолгим. Жана Макмайера, мужа Натальи, убили, иподруга внезапно трансформировалась в ошеломляюще богатую вдову. Теперь ейпринадлежали отлично налаженный бизнес, крупное состояние, коллекция уникальныхкартин и дом в предместье Парижа.

Мы поселились в столице моды. Но ностальгия –смертельная болезнь, и члены семьи принялись ломать головы, как бы такустроиться, чтобы жить и во Франции, и в России…

Но тут грянули перемены. Разрешили двойноегражданство. Теперь мы не боимся ничего, потому что каждый имеет на руках двапаспорта – красный, российский, и синий, французский. Не страшны иэкономические кризисы – капиталы размещены во Французской Республике, в Россиитолько счет, через который переводим средства. Вот так и живем – полгода тут,полгода там, на два дома, на две страны.

А дом у нас теперь большой. Двухэтажныйкирпичный особняк в поселке Ложкино. В здании комнат двадцать, но это не такмного, если учесть, сколько человек там проживает.

Значит, так. Старший сын Аркадий, его жена Оляи двое близнецов – Анька и Ванька. Потом тринадцатилетняя Маруся, следом я иНаташка. На первом этаже разместились домработница Ирка, кухарка Катя и няняблизнецов Серафима Ивановна. По бесконечным коридорам носится тьма животных:пит-буль Банди, ротвейлер Снап, пуделиха Черри, английский мопс Хуч, кошкиКлеопатра и Фифина, йоркширская терьерица Жюли. Иногда к ним присоединяютсяудравшие из клеток попугай Коко и морские свинки Морис, Жюстина и Патрик.Частенько приезжают в гости родственники и друзья со всех концов России. Такчто, если рассудить, двадцать комнат – это еще мало.

Получив несметное состояние, мы разомпревратились в «новых русских», правда, со старыми замашками. Все пытаемсяработать и учиться. Аркашка окончил юридический и стал адвокатом. Ольга,имеющая дома кличку Зайчик, преодолевает иняз, Маня пока ходит в лицей, ноодновременно посещает и Ветеринарную академию, готовится стать «собачьимдоктором». Еще она пишет маслом жуткие картины, почему-то моментальнопродающиеся. Наталья ударилась в писательство, создает любовные романы. Причемиздают ее невероятными тиражами. Закончив очередной шедевр, подруга несет мнерукопись. И приходится, скрежеща зубами, читать «Страсть под луной» или«Таинственного любовника». Ненавижу подобную литературу! Мое сердцебезраздельно отдано криминальным историям. Пару раз приходилось самойраспутывать сложные дела! Охотней всего работала бы частным детективом.

Дома у нас все, кроме меня, встают рано.Поэтому когда в половине девятого я спустилась в столовую, там обнаружилсятолько Кеша, в спешке допивавший утренний кофе. Зайка и Машка уже уехалиучиться, а из-под двери Наташкиного кабинета немилосердно дуло. Подруга вчераулетела в Париж.

– Мать, – удивился сынок, –какая тебя муха укусила? Может, заболела? Чего вскочила в такую рань?

Я пожала плечами:

– Спать расхотелось, и настроениепаршивое.

Тут зазвонил телефон, причем не Аркашкинмобильный, а стационарный аппарат. Очень странно, кто это беспокоит вполдевятого?

– Даша, – прозвучало втрубке, – узнаешь?

Ну надо же. Словно продолжением дурного сна измембраны рвался голос Максима:

– Дарья, помоги. Кроме тебя, позвонитьнекому. Прошу, не бросай маму, одна осталась. Ей очень тяжело. Будь человеком,не покидай старуху!

В ухо понеслись гудки отбоя. Я в обалденииуставилась на аппарат. Мне это снится? Или Макс и правда только что звонил?

– Да что случилось? – недоумевалКешка.

– Помнишь Макса Полянского?

– Второго мужа? Смутно.

Я рассказала Аркашке про сон и про звонок.

– Господи, – засмеялсясынуля, – небось напился и несет невесть что.

Напился? Во вторник, в полдевятого утра?Насколько помню, Макс не любил спиртного. Хотя люди меняются. И почему это НинаАндреевна одна? А Вероника, седьмая жена Максима? Они жили вместе почти пятьлет, и, кажется, вполне мирно! Что там случилось?

Я выхватила телефон и набрала полузабытыйномер на улице Воронова. Трубку долго не снимали, наконец где-то вдалипрошелестел дрожащий старческий голосок:

– Алло.

– Позовите Нину Андреевну.

– Слушаю.

Я оторопела. Бывшая свекровь всю жизньразговаривает бодрым, просто пионерским тоном. Малознакомые люди часто говорятей: «Деточка, позови маму».

– Нина Андреевна, это Даша, бывшая женаМакса, что у вас случилось?

Воцарилась тишина. Потом робкий голосок вновьпрошелестел:

– Дашута, горе, несчастье, беда.

– Да что произошло?

– Макс в тюрьме.

– Как? А где Вероника?

Свекровь помялась и заплакала, сквозьвсхлипывания я с трудом разобрала невероятную информацию:

– Нику убили, застрелили.

– Кто?

– Макс.

Я чуть не села мимо кресла. Старуха продолжалазахлебываться слезами, и разобрать ее слова было невозможно.

Я заметалась по комнате. Немедленно еду кПолянским.

К дому на улице Воронова добралась околодесяти. Давно не приходилось бывать в этом районе, а семиэтажное здание сколоннами все такое же. Правда, теперь выкрашено серой краской да на фасадеприбавилось мемориальных досок. Здание принадлежало Министерству обороны, и накаждом этаже жило по три генерала, а то и маршала.