«Говори, что тебе от меня нужно, Мина-американка, раз уж к поддержанию беседы ты не расположена», – сказал и подумал, что надо бы немного разрядить обстановку. Попытался улыбнуться. С непривычки мышцы лица сократились кривовато, чёртова командировка давала мало поводов для улыбок. Мысль снова вильнула в сторону и попыталась умчаться вдаль, в конференц-зал, переполненный синими. Но не умчалась, споткнулась о феромоны.

«Дешёвое заклинание, не могу остановить, – быстро прошептала Мина, извиняясь, – включается на собеседника и работает до истощения. Мне по работе нужно».

Знала бы она, как тяжело таким, как он, продираться через эту хрень, отбивающую нюх! Но девушка была такой юной и такой светлой, что Лент зажмурился и отвёл глаза. Сколькой ей? Была бы тёмной – другое дело, но светлые живут, как все, значит, ей лет двадцать - двадцать пять. Совсем ребёнок.

Оттого ли, что говорили они, как коллеги, на мыслеформе, или потому, что феромоны мешали ему сосредоточиться на рабочих проблемах, но его перегруженная тщетными поисками голова взбунтовалась, отказываясь от поддержания защитных барьеров. Что бы ни беспокоило эту светлую, ему захотелось ей помочь.

«Говори!» – снова получилось резче, чем он планировал, но сейчас это было даже к лучшему. Красавица рисковала искусать в кровь свои премилые губы, а это было… лишним. Посвящённая светлая. Таких нечасто встретишь. И если бы не Анна, он бы сейчас занимался нормализацией учащенного сердцебиения. Но Анна в его жизни была, и опыт подсказывал: если светлую учит темный, то... научит.

Достав из резерва старый «зонтик» на двоих, он нехотя раскинул его над их головами, надеясь, что она увидит это нехитрое заклинание без труда. Хоть немного, но это должно её успокоить. Само собой, обычные люди и так ничего не слышат, для них странная парочка сидит за столиком в полной тишине, а «зонтик» прикроет ещё и от тёмных ушей.

«Спасибо».

Успокоилась.

«У меня подруга пропала. Она из синих».

А вот и ответ: подруга! Из синих. Безбашенные, повернутые на науке и прогрессе, синие тёмные не чета зелёным ведьмам его клана, которые только на то и годятся, чтобы яйцами испуг выкатывать да сглазы снимать. Ну, или накладывать, от заказчика зависит.

«Вы не подумайте, месье, она никаких обязательств не нарушала. Она наследственная, но не инициированная. Мы с балетной школы вместе, с трех лет, и между нами… нет тайн».

Голос светлой задрожал хрусталём в его голове, но Лент почувствовал больше – её голос вибрировал и обволакивал его тёплыми волнами. Он не сдержался и хмыкнул: всё-таки целительница.

«Неужели я настолько загружен, что тебе захотелось меня почистить, девочка Мина?»

«О, месье, вы затянуты коричневым, как болото – тиной. Извините, месье», – и глазки долу, юрк!

Ну что ж, коричневым – это для маскировки неплохо. Но как же она тогда разглядела зелёный? Он не спросил её об этом только потому, что понял сам. Можно было и не проверять, но он проверил:

«Зеркало!» – сказал и тут же увидел себя её глазами. Хорош! Что седина, то неудивительно, раз к сотне дело идёт, а вот причесаться и побриться ему бы не помешало. Если и было на свете что-либо хуже небритого мужика в не выглаженном платье, то он этого не знал. Эх, нет на него Алевтины. Но перед глазами встала не старая кормилица, а другая женщина, лучистый взгляд которой всегда выбивал из его лёгких весь воздух без остатка. Анна. Он любил смотреть на себя её глазами. То ли потому, что видел себя счастливым, то ли от гордости, что смог научить светлую отличительной особенности тёмных.

«Зеркалишь помаленьку»... – нехорошо сказал, зло. А ведь не собирался. Потому что увидел не щетину свою и не морщины, а неестественно яркий блеск собственных зелёных глаз, принадлежность к родовому клану. Значит, и лечит она так же, как Анна, через любовь. Находит на неприятном лице отголосок красоты и влюбляется в него, растягивая это чувство на всего человека.

«Я не нарочно, месье. Научилась, а избавиться не могу», – сказала, и он снова завибрировал: расстроенная, она продолжала чистить его болото.

«И не получится, – вздохнул он. – Зеркало – это навсегда, ни за какой иллюзией не спрячешь. Не знала, что ли?»

Зябко поежившись, девушка запахнула борта лёгкого пальто-разлетайки. Здесь, на залитой солнцем теплой осенней улице это казалось неправильным. Волнуется.

«Додо об этом не говорила».

«Отвести бы твою Додо на Лысу Гору да выдрать хорошенько!»

Ему показалось или она улыбнулась? Ну вот и ладушки. Ещё бы встала и ушла, цены бы ей не было, он и без неё не знал, за что хвататься. Хотя, возможно, думая в этом ключе, он не был с собой до конца откровенен. Ему не хотелось, чтобы она уходила.

«Помогите мне, месье. Помогите мне найти Додо, она не пришла вчера ночевать, будет большой скандал, месье, а нам очень нужна эта работа»...

Да, она волновалась, но смотрела не жалобно. И не вопросительно. Она смотрела уверенно. С чего бы? Что знала она про зелёных? Знала ли, что тем наследникам мужского пола, что не оставляют клан и не переходят под другие знамена, приходится копаться в чужом белье и разруливать чужие проблемы? Наверняка знала. Да, он был наёмником, грозой нечисти, мастером истребления побочных эффектов ворожбы и дворником задних дворов. И да, он не мог отказать, если попросят помочь синим, с ними у него договор.

«А почему я? Неужели на нечисть грешишь, Мина?»

Сказал и усмехнулся: получилось забавно – грешить на нечисть – и вдруг подумал, что от него не убудет, если он прогуляется с девушкой по бульвару Осман. Наклонился, сгреб пятерней ручки спортивной сумки и, встав, спросил: «Далеко идти?», тут же оказавшись омытым, а вернее, попросту сметённым волной её благодарности. Сама девушка уже вскочила и вытянула руку в сторону оперы:

– Совсем недалеко, месье! – прозвенел её голос и сразу опал, то ли от внезапного перехода с мыслеформа на французский, то ли испугалась чего. – Но очень высоко: мансарда, шестой этаж без лифта.

Так вот чего она испугалась! Неужто он настолько плохо выглядит? Отражение в стеклянной витрине кафе показало ему приземистого мужика в бесформенном плаще. Мужик был растрёпан, держал в руке спортивный баул и косился на богиню с длинными волосами, возвышающуюся над ним на голову – вот, право слово, на голову!

– Пошли, – буркнул мужик и пошёл за богиней, надеясь, что разницу в росте компенсирует ширина его корпуса. А нет, так пусть думают, что он сказочно богат.

Сквозь шум машин он слышал щебет воробьёв и чей-то смех, обрывки фраз и стук каблучков, бульвар дышал и будто убеждал Лента, что странная девушка Мина находится под его защитой, что в городе светлых ей, светлой, можно всё, и зеркалить, и понимать мыслеформ…

А Мина шла рядом, практически танцуя, так легки и воздушны были её шаги. Ему даже казалось, что она откалывала своими бесконечно длинными ногами какие-то балетные па, но это было, конечно, не так. Девушка просто склонялась к нему в полуобороте со своей высоты, она «очень надеялась на помощь месье» и говорила, говорила...