Параллельно со слежкой началась кормёжка. Двадцать шесть гусениц в спешке затягивали доставляемые брикеты с поверхности в хаб. Оттуда еду забирали длинные хоботки матки, уже выросшие до того, что стали способны дотягиваться до верхушки насыпи на входе в тронный зал. Помимо стандартных питательных брикетов, сегодня на ночной банкет доставили отстрелянные кузнечиками биоболты. Учитывая, что из тела королевы не выходят никакие экскременты, у любых веществ попавших внутрь бездонного желудка есть только один путь — переработаться на коконы слуг. А значит и твердое прочное вещество, из которого состоит шип прыгуна, в итоге безвозвратно раствориться в желудочном соке.

Раненого глинотела, спасённого из орлиного гнезда, доставили на РПС, для прохождения реабилитации в застенках подземелий. Там он получил паёк, перекусил и уснул крепким сном, ускоряющим регенерацию. Его царапины и рваные раны зарубцуются, пробитые клювом мышечные ткани восстановятся, в отличии от глаза головастика, попавшего на зуб агрессивному сурку. Одноглазому работяге Фёдор решил дать кличку «пират» и за его заслуги перед Роем поставить на более безопасную должность, по сбору листочков.

Пленный жуколов неожиданно подал голос, хотя обычно в это время он уже спал. Звучавшие из его уст слова были абсолютно не понятны, но в них слышалась какая-то напряжённость, требующая к себе внимания. Помочь во всем разобраться мог язык известный в каждом уголке вселенной, а именно — язык жестов. Но бронерог-стражник, охраняющий проход в тюремную камеру, не видел в темноте, а дежурная гусеница, обычно работающая в темнице в качестве фонарика, сейчас была занята транспортировкой брикетов.

Скрипя жучьим сердцем королева остановила одного работягу и отправила его разобраться в ситуации. И дело здесь было не в том, что мать Роя по доброте душевной желала сразу исполнять любую просьбу пленника. А скорее в том, что его подвижным пальцам, хорошо управляющимся с веревками, ветками и различными механизмами, могло найтись применение в будущем. Так что стоило хотя бы изредка идти на уступки ради пленного реконструктора, дабы поддержать в нём жизнь и ясность ума. А сожрать его королева всегда успеет. От такого финала жуколова уже ничего не спасёт…

Головастик прополз из хаба в большой зал по вертикальной стене, чтобы не мешаться под хоботками королевы, которые подбирали доставленные брикеты из короткого коридора. Потом он спустился по насыпи вниз, на нижнюю плоскость большого зала. Первый проход справа вёл в тюремную камеру, где содержался единственный заключённый. Второй проход справа, вёл в казарму, где спали на лестничных полках анабиозным сном два бронерога и десять кузнечиков — охранный гарнизон основной базы. В своё время припасенный в казарме бронерог спас жизнь всей колонии от жуколова, чья ищейка с лёгкостью отыскала вентиляционное отверстие.

«Мне потребуется гораздо больший гарнизон, чтобы и дальше справляться с вызовами судьбы…» — подумал Фёдор, а у самого в фантазии стояла картина гигантского неуязвимого летающего дракона с пылающей мокротой. Эта картина вызывала в нём сильный страх и параноидальное желание обезопаситься от обнаружения реконструкторами. — «Возможно, стоит создать схроны-анклавы с боевыми жуками, на пути от речной деревни к сухому дереву. Жуки будут выпрыгивать из засады и уничтожать любую ищейку, идущую по направлению к дереву с вентиляцией. Но, с другой стороны, мои схроны, коль их обнаружат, привлекут еще больше внимания к этой точке леса… До чего же опасную игру я затеял. Если подумать, инстинкт насекомого пожирать всё вокруг постоянно подставляет мою жизнь под угрозу, что совершенно неприемлемо для людской половины. Сейчас я чувствую себя первобытным человеком, который вынужден идти в опасную саванну сражаться с дикими животными, чтобы добыть пропитание и выжить. Либо я стану суровым воином, справляющимся с любыми сложностями, либо погибну.»

Роботяга повернул направо, в первый проход, и прополз под массивной тушей бронерога. Затем он запустил внутри своего тела биохимические процессы, которые вынудили его светиться тусклым люминесцентным светом. Только тогда, тревожные крики пленника стихли и, получив зрительный контакт, гуманоид сразу перешёл на активную жестикуляцию.

Одной рукой он сжимал четыре широкие ноздри, а второй тыкал пальцем в сторону комнаты для справления нужды. Вытянутая лысая морда кривилась, демонстрируя отвращение. Узкие глаза с мольбой глядели в глаза-бусинки гусеницы. Фёдор мгновенно догадался, что бедолага жалуется на запах собственно дерьма исходящий из отхожего места. У жуков этот аромат вызывал ноль раздражения, поэтому сам он не обращал на него внимания.

Королева отправила головастика закопать источник вони, а по пути в спаренном сознании возникали мысли по поводу целесообразности этих действий:

«Раз уж я ем и перерабатываю абсолютно всё, то мог бы и кал реконструктора сожрать, вместо того, чтобы возиться с выгребными ямами. И что мешает мне так поступить? Остатки человеческой брезгливости? Но ведь птичье дерьмо я уже жрал и на вкус оно было, как обычная глина… Может оставить всё, как есть и попросту не обращать внимание на недовольство пленника? А то уж больно много он для своей жалкой персоны требует. Ему здесь не царские покои!…Тогда рано или поздно запах распространится по всем туннелям и начнёт выходить из вентиляционного отверстия. А оно мне надо? Из него и так воняет жуками, настолько, что тренированная ищейка с лёгкостью находит… А запах реконструктора… Погодите… А ведь запах реконструктора и запах жучьей колонии, это два совершенно разных аромата!»

Тут Фёдора осенила гениальная мысль. Вместо того чтобы прикопать отхожее место, головастик поглотил все фекалии гуманоида накопившиеся за прошедшие дни. После этого гусень с вонючим наполнением отправился обратно в хаб, а из него в северный туннель, ведущий к маскировочному дереву. Там в узком проходе он принялся обмазывать калом земляные стены и постепенно продвигаться выше к сухому стволу. Закончил он непосредственно перед дырой, через которую входил воздух с поверхности. Её он также обильно смазал и на этом запас дерьма исчерпался.

«Я не смогу полностью убрать запах жуков, но хотя бы замаскирую его запахом гуманоидных испражнений.» — подумала королева — «Теперь есть мотивация для более обильного кормления пленника. Возможно стоит также подумать о поиске чего-то вроде острого перца на деревенских грядках, или о сборе фекалий разных животных по лесу, и последующем применении всего этого для маскировки систем вентиляций. Кучки фекалий также можно класть на маскировочные дёрновые люки в схронах-анклавах. Они не только замаскируют запах исходящий из вентиляционных трубочек, но и дополнительно обезопасят от продавливания люка чьей-то ступнёй. Мало кто из животных или гуманоидов добровольно наступит ногой в говно…»

В человеческой половине сознания всплыли воспоминания о документальной передаче увиденной по телевизору в прошлой жизни. Там рассказывали о том, как убегающие из тюрьмы заключенные всячески маскировали свои запахи, меняли одежду, шли вверх по течению реки, обмазывались пахучими веществами и всё ради того, чтобы сбить со следа собак-ищеек. Передача заканчивалась выводом, что ни один из приемов так и не смог помешать нюхачам выследить преступников.

Оценка общей ситуации подсказывала Фёдору, что выжить в этом мире у него шансы крайне малы. Кроме могущественных средневековых государств, существовала ещё и угроза исходящая от высокотехнологичной расы, способной запускать НЛО на реактивных двигателях. И всему этому предстояло противостоять рою пускай и огромных, но очень уязвимых жуков. Конечно, глубоко в подкорке, у попаданца всё равно теплилось пятнышко оптимизма и надежды. Но как со всем этим справляться? Очевидного пути решения насущных проблем пока было не видно.

«Пожалуй подкоплю слуг и подожду следующий эволюционный скачок. Может на нём я получу нужные инструменты…»

Глава 31

Травяной голем

Следовать за оборванцем, одновременно поддерживая дистанцию, становилось всё сложнее. Кроме ухудшающейся видимости, менялась и окружающая флора. Стволы деревьев вытягивались в длину, кроны редели, а кустарник уменьшался и постепенно сменялся травой и мхом. Ручей, вдоль которого брёл гуманоид окончательно обмельчал и превратился в полосу болотистых лужиц. Оса набрала высоту побольше и была готова в любой момент выпорхнуть за пределы видимости дикаря.

«Плохо дело…» — напрягся Фёдор — «Если он и дальше будет двигаться, удаляясь от тронного зала, то в какой-то момент может воспользоваться темнотой ночи, чтобы подловить меня на ошибке или улизнуть. Мне следовало изначально отправить за ним больше ос,