Но «тогда» долго не наступало – целых восемь лет! Ровностолько времени понадобилось, чтобы всех расселить. Сначала у Лары просто небыло денег, чтобы купить каждой семье по квартире, потом, когда средствапоявились (она быстро сделала карьеру на телевидении, переквалифицировавшись изпомощника редактора в редактора, затем в сопродюсера и наконец в ведущуюдневных новостей), закапризничали соседи, требуя несусветных условийпроживания, в итоге в уговорах и поисках приемлемых для них вариантов прошлигоды. Легче всего, как ни странно, оказалось договориться со старухой Берг. Онасразу согласилась на любую квартиру в любом районе и съехала отсюда первой.Сложнее было с последним обитателем коммуналки – старым пропойцейАндромедычем, по паспорту Андроном Модестовичем Свирским, выходцем изартистической семьи оперных теноров, всю жизнь проработавшим грузчикомАрбатского гастронома. Андромедыч не желал съезжать вообще, к ужасу его дочерии зятя, которым хотелось унаследовать не убогую комнатушку, а отдельнуюквартиру! Он был слишком стар, чтобы менять место жительства, слишком непритязателен,чтобы мечтать о более комфортных условиях, и слишком общителен, чтобы уехать израйона, где у него была масса собутыльников, приятелей, просто знакомых, атакже провинциалов, готовых слушать его лекции об истории Москвы и басни освоих выступлениях перед Сталиным...

Поняв, что уломать старика не удастся, Лара сложила оружие истала ждать, когда «противник» окончит свои земные дни, чтобы потом ужедоговориться с его наследниками. Ждать пришлось недолго, хотя Андромедыч и неумер. За год старик допился до белой горячки и полного истощения организма (уЛарисы были подозрения, что не без помощи зятя), превратился в лежачегоинвалида, который уже не мог вести самостоятельную жизнь. Дочь забрала его ксебе на том условии, что Андромедыч согласится на продажу комнаты. Старикуничего не оставалось, как подписать документы.

Через четыре месяца Лариса Белозерова стала полноправнойхозяйкой восьмикомнатной квартиры в центре Москвы. Лара планировала сразу женачать в ней ремонт: все ломать, менять, реставрировать. Но когда узнала,сколько для этого потребуется средств, приуныла – все ее немалыенакопления пошли на покупку квартиры для дочери Андромедыча. Обещал помочь муж(как делал это уже не раз), но денег все равно не хватало, и ремонт пришлосьотложить до лучших времен. Когда они наступили, Ларе стало не доремонтов – она с головой ушла в работу. Ей предложили вести ежедневноеток-шоу, она согласилась и теперь дневала и ночевала в Останкине. Домой некаждый день попадала, не говоря уж о приобретенной квартире. Конечно, можнобыло просто нанять бригаду архитекторов-дизайнеров-отделочников, но отдаватьсвою мечту им на растерзание Лара боялась, хотела все контролировать сама, авремени на это у нее не было...

До недавних пор не было! А теперь – вагон. Шоузакрыли из-за низкого рейтинга, ничего нового ей не предложили – отправилидо осени в отпуск, муж, пока Лара горела на работе, спутался с секретаршей, ккоторой не далее как вчера и ушел, ребенка они родить не успели, Ларисины отецс матерью в заботе пока не нуждались... Вот и выходило, что заняться, кроме какремонтом, Ларисе было нечем. Одно плохо – на капитальный, сперепланировкой и реставрационными работами, денег у отставной телеведущей нехватало: на зарплату теперь рассчитывать не приходилось, впрочем, как и напомощь богатого супруга.

Но Лариса не отчаивалась. А точнее, не позволяла себеэтого. И у нее получалось – так уж она себя выдрессировала. Нинесчастные девичьи любови, ни провалы на экзаменах, ни выволочки начальства неявлялись для нее поводом для затяжных депрессий. Лариса отводила себе день-двана переживания, после чего мысленно возводила между собой и неприятностямиглухую железобетонную стену (этому приему ее научила старуха Берг много летназад, когда Лариса переживала первое любовное разочарование и ходила сама несвоя, что не укрылось от наблюдательной Графини). И, отгородившись отнеприятностей, шла по жизни дальше, не оглядываясь, не сожалея о прошлом иникогда не возвращаясь назад...

Лара закрутила кран, опустила ноги на пол. Ступни горели отхолода, но боль в них прошла, и это радовало. Лара не стала вновь напяливатьколготки, пошлепала по полу босой. Выйдя из ванной, она вышла в коридор и сразудвинулась к двери теткиной комнаты. Ее до сих пор украшал плакат с портретомКерка Дугласа в роли Спартака. Картинка прекрасно сохранилась – почти невыцвела, зато надо лбом Ивиного любимца появились рога, пририсованные, по всейвидимости, Андромедычем.

Взявшись за уголок плаката, Лара собралась его сорвать, нопередумала. «Пусть пока повисит, – решила она, – потом выкину прямо сдверью и с прочим хламом, коего в Ивиной комнате полным-полно». Несмотря на точто после теткиной смерти Лара вынесла на помойку большую часть вещей, там всеравно оставалась куча ненужного старья: самодельные полки, которые она простоне смогла отодрать от стены, треснутая посуда, груда пластинок и альбомов, вкоторые Ива старательно вклеивала фотографии любимых актеров...

При мысли о тетке Ларе стало грустно. Она любила этустранную женщину и долго горевала по ней. Но со временем боль от утраты прошлаи вот теперь грозила вернуться, только Лариса не готова была переживать еще ииз-за этого, поэтому постаралась побыстрее покинуть комнату тетки. Задержаласьона только для того, чтобы переодеться: снять тесный костюм, белую блузку,белье и облачиться в старые спортивные штаны, майку и тапки.

Сменив рабочую униформу на домашнюю, Лариса отправиласьбродить по квартире, прикидывая по ходу, что необходимо заменить в первуюочередь. Нет, ясно, что начинать надо с туалета и ванной, тут без вопросов, авот на переделку какого помещения бросить оставшиеся средства, она пока нерешила. Естественно, хотелось всего и сразу, но коль нет такой возможности,нужно выбрать одно: или оборудовать кухню, или из коридора, утыканногокладовками, сделать холл, или хотя бы из двух комнатушек соорудить однунормальную спальню. Любая другая женщина на ее месте выбрала бы первое, ведькухня для женщины – святое, но только не для Лары. Готовить она совсем неумела, разве что яичницу, продуктов не запасала, поэтому современная кухоннаятехника не представляла для нее интереса, а ко всяким чашкам-плошкам быларавнодушна постольку, поскольку питалась обычно в ресторанах или кафе. Значит,кухня отпадает! Остаются коридор и спальня. Что выбрать?

Не переставая над этим раздумывать, Лариса отперла дверь вбывшую комнату старухи Берг и вошла. Она была самой маленькой в квартире исамой темной, зато наиболее аккуратной и практически первозданной: только в нейлепнина сохранилась полностью, а паркет не был застелен уродливым линолеумом.Когда Графиня здесь жила, в ней стояла старинная мебель. У Лары, в тередкие разы, когда ей разрешалось сюда входить, создавалось впечатление, чтоона попадает в прошлое, ибо в комнате не было ничего из настоящего. Эллина Бергне смотрела телевизора и не слушала радио. Не пользовалась фенами и пылесосами.Не читала современных газет и книг. Казалось, она не хочет иметь ничего общегос этим веком, предпочитая оставаться в прошлом. И с людьми из этого векаобщаться не желает, выбирая в собеседники давно умерших друзей или себя саму.Лариса часто замечала, как старуха, держа в руках какую-нибудь старуюфотографию, шевелит губами, будто рассказывает ей что-то.