Выдвигались им и более конкретные лозунги: амнистия всем пострадавшим за свои политические и религиозные убеждения, демократизация государственного управления сверху донизу, свободная деятельность профессиональных и кооперативных организаций в стране и справедливое распределение налогов между всеми классами общества. При этом резко критиковалась и пассивность Государственной думы, но до созыва «истинного народного представительства» предлагалось все же пользоваться думской трибуной в целях организации народных сил. Было избрано и Центральное бюро народнических организаций, а их сторонникам на местах рекомендовалось активнее работать во всех легальных общественных организациях, чтобы в момент предстоящих решающих событий в стране сделать их опорными пунктами борьбы с царизмом. От петроградской группы эсеров в Бюро вошел М.А. Брагинский.

В начале сентября 1915 г. в Циммервальде (Швейцария) прошла международная конференция социалистов-интернационалистов с участием Ленина, Троцкого и Мартова от РСДРП, а также Чернова и Натансона от ПСР. Манифест о борьбе с войной за мир без аннексий и контрибуций от эсеров подписал только Натансон, поскольку у Чернова были некоторые поправки к тексту этого документа, отклоненные другими участниками (он, в частности, был недоволен тем, что в манифесте был упомянут только российский пролетариат и не было ни слова о крестьянстве). Сразу скажем, что на следующей конференции циммервальдцев в швейцарском Кинтале (апрель 1916 г.) ПСР представляли уже только Натансон и еще два эсера, а Чернов в ней не участвовал.

Одновременно с Циммервальдской конференцией в сентябре 1915 г. в Женеве прошло совещание с участием 5 видных «оборонцев» из ПСР -Аргунова, Авксентьева, Бунакова и др. и нескольких меньшевиков«плехановцев» во главе с самим «отцом русского марксизма», о чем уже говорилось выше. Под угрозой превращения России в германскую колонию и выплаты ею огромной контрибуции врагу, как подчеркивали участники этой женевской встречи, развернувшееся летом 1915 г. широкое движение буржуазии и пролетариата за долгожданную свободу их родины может совпасть с организацией ими народной «самообороны» страны, поскольку царизм уже неспособен на это, как предварительное условие победы России в мировой войне.

В самой России 17 сентября 1915 г. были продолжены контакты Керенского теперь уже с одними только столичными эсерами. На его квартире опять собрались 30 эсеров, и хозяин уже прямо сказал им, что без революции Россия войну проиграет. По его мнению, короткий (2–3 дня) удар по правительству в форме всеобщей забастовки мог бы привести власть к полному краху, причем эту забастовку можно было бы провести под оборонческим флагом, что позволило бы снять с социалистов обвинение в «пораженчестве». Характерно, что Керенский, будучи сам «оборонцем», выступал против участия рабочих в ВПК, тогда как Плеханов, наоборот, ратовал за это самым энергичным образом, причем с ним солидаризировались и участники упомянутой выше женевской встречи меньшевиков и эсеров-оборонцев.

Между тем на сентябрьских выборах в «рабочие группы» ЦВПК и Петроградского областного ВПК эсеры блокировались с большевиками и принципиально отказались от участия в них, а на повторных, ноябрьских — уже голосовали за участие в этих комитетах, чтобы добиваться через них созыва Рабочего съезда или даже создания Совета рабочих депутатов, что было тогда совершенно несвоевременно. Характерно, что после этого столичная группа эсеров выпустила гектографированное приветствие большевикам, где выборы в ВПК объявлялись незаконными, а тем, кто в них участвовал, объявлялось порицание. Одновременно были выпущены еще две листовки, агитировавшие рабочих против участия в ВПК там, где выборы еще не состоялись. 8 декабря 1915 г. на общегородской конференции эсеров в Петрограде, организованной при участии Керенского, прозвучал прямой призыв к рабочим-эсерам, избранным в ЦВПК и Петроградский ВПК, сложить с себя полномочия членов «рабочих групп». В противном случае участники конференции грозили снять с себя всякую ответственность за «гвоздевцев».

Добавим, что бакинские, харьковские и луганские (Донбасс) левые эсеры тоже отказались от участия в местных ВПК. В целом же данный вопрос исследован до сих пор крайне слабо, но нужно подчеркнуть, что ни один эсер не вошел в историю российского рабочего движения как «военно-промышленный социалист» масштаба Гвоздева. Трудно восстановить и фактическую канву событий, связанных с участием ПСР в выборах «рабочих групп» ВПК в российской провинции.

С конца 1915 г. столичные эсеры на время возвратили себе с помощью Керенского (его популярность и в Думе, и в стране явно росла) лидирующую роль в эсеровском подполье в масштабах всей страны. На упомянутой декабрьской конференции ПСР в Петрограде была принята написанная Керенским в духе решений, принятых в Циммервальде, декларация, где, в частности, говорилось: «Не к сотрудничеству с властью в деле обороны страны призываем мы… Возвращайтесь, товарищи, в ряды партии. Восстанавливайте организации трудовых масс. Организуйтесь для единого и решительного удара… Да здравствует борьба за мир соединенными силами всей демократии! Да здравствует революция! Да здравствует Партия социалистов-революционеров!» говорилось в этом документе.

Тем не менее признание заслуг и авторитета Керенского на этой конференции было далеко не единодушным, так как некоторые участвовавшие в ней рабочие стремились занять еще более левые, чем он, антиоборонческие позиции. Им, в частности, не нравилось, что Керенский публично не отрекся от своего былого «оборончества» (а это была его главная позиция в Думе в 1914–1915 гг.), но тут же (не конъюнктурно ли?) объявил себя сторонником Циммервальда. Однако большинство делегатов петроградской конференции все же решили отложить дискуссию о позиции Керенского и о возможном расколе ПСР на две партии — «оборонцев» и интернационалистов (как в свое время РСДРП раскололась на большевиков и меньшевиков) до проведения будущей Всероссийской конференции ПСР.

В 1916 г., после тяжелой болезни и сложной хирургической операции Керенский на время прекратил свои связи с ПСР, что было вызвано и его крайней увлеченностью публичной депутатской деятельностью в Государственной думе, которая проходила очень успешно и носила ярко выраженный по отношению к царизму оппозиционный характер. Сразу же после Февральской революции 1917 г. Керенский «самопровозгласил» себя эсером, и прочно закрепившаяся за ним в Думе кличка «эсер» получила, таким образом, реальное подтверждение.

Избранный 8 декабря 1915 г. новый состав ПК ПСР, фактически выполнявший функции ЦК партии, поддерживал связи с эсеровским подпольем в Москве, Харькове, Твери, Ростове-на-Дону, Нижнем Новгороде, Пензе, Красноярске, Иркутске. Велись и переговоры с московскими большевиками о совместном проведении 9 января 1916 г. уличных демонстраций в память о трагических событиях «Кровавого воскресенья» 1905 г. Однако это и ряд планировавшихся аналогичных последующих мероприятий сорвались из-за налетов полиции.

29 мая 1916 г. Петербургский комитет ПСР был переизбран на том основании, что из-за политических преследований он недостаточно активно борется с войной. Новый состав комитета принял декларацию, где был поставлен вопрос о «выходе демократии к власти» в результате революционного переворота. «Не братоубийственной борьбой народов, а гражданской войной против буржуазии и помещиков добудет свою лучшую долю трудовой народ», — говорилось там. А 14 июля в письме Натансону ПК ПСР сообщил о своем присоединении к решениям Кинтальской конференции. Однако комитет осенью был снова арестован. Следующую попытку восстановления ПК предприняли один из будущих основателей партии левых эсеров П.А. Александрович (Дмитриевский) и Н.В. Святицкий под девизом «Долой войну!» и «Скорейшее заключение справедливого мира без аннексий и контрибуций!», но ее тоже постигла неудача.