– Дерель, Гьердрум, у вас побольше образования. Вам это ни о чем не говорит?

Оба покачали головой:

– Мы все еще получаем новые сведения, но из них ничего не понять. Ничего толком не сходится.

– Если это создание действительно собирается помочь, – сказал Вальтер, – мне кажется, нам следует перехватить инициативу. Оно может избавить нас от убийц.

Рагнарсон слабо улыбнулся:

– А заодно и убавить вам работы?

– И это тоже. Оно их всех из-под земли достанет, а у меня будет время заняться настоящей работой – слежкой за местными смутьянами.

– Как Мгла?

– Через неделю будет как новенькая. – Он понизил голос: – Надеюсь, ей удастся во все это не ввязываться. Думаю, однако, что наши враги считают иначе.

– У О Шина с ней свои счеты.

– Знаю. Никто никогда не поверит, что чародей удалился на покой. Так что стоит быть осторожнее. Когда они поймут, что обречены, могут натворить немало дел.

Он оказался прав. Не прошло и недели, как Рагнарсон потерял Тома Альтенкирка, командовавшего королевскими дамхорстцами – полком, обеспечивавшим гарнизоны в шести западных провинциях Кавелина, – а также троих самых сильных сторонников в Тинге, министра финансов, председателя Совета в Седльмайре и десяток чиновников и офицеров рангом пониже, которых ему очень не хватало. Большинство его главных союзников остались в живых после неудавшихся нападений. Его друг Драконобой, что командовал легкой пехотой Малых королевств в военной зоне, находившейся сразу за территорией Альтенкирка, поставил своего рода рекорд, пережив четыре покушения. Хорошие новости заключались в том, что противник был не особо разборчив, преследуя также оппонентов Рагнарсона – каждого, кто считался достаточно важной персоной.

Большинство схваченных убийц оказались местными бандитами-наемниками из Кавелина. Нападения, впрочем, становились все реже, по мере того как Нерожденный отправлял одного чужака за другим в темницу. Всего их поймали шестьдесят три. Некоторым удалось бежать в соседние государства, но Радеахар последовал и за ними. Когда никто за ним не следил, он развлекался, играя с пленниками словно кошка с мышью.

Вскоре в Кавелине стало спокойнее, чем когда-либо на памяти жителей. Когда Радеахар по ночам патрулировал город, даже люди с самой черной душой вели себя прилично. Несколько быстрых актов справедливости, свершившихся над преступниками с дурной славой, убедили их собратьев рангом пониже, что возмездие будет неизбежным и окончательным.

Но, несмотря на мир и покой, все чувствовали, что это лишь временная передышка. Рагнарсон лихорадочно пытался навести порядок в потрясенной до основания иерархии и подготовиться к следующему раунду. Он безжалостно муштровал солдат и готовил государство к войне. И одновременно настаивал, чтобы народ больше трудился в мирных целях, пытаясь одним лишь усилием воли сделать Кавелин сильным как в военном, так и в экономическом плане.

А потом вернулся Майкл Требилькок.

У Шинсана не было официальной столицы, с тех пор как убили Туана Хуа. Принцы-Чудотворцы решили не класть дважды голову на одну и ту же подушку – жизнь каждого зависела от возможности сбить со следа убийц и ночных созданий брата. Мозг империи Шинсана находился каждый раз там, где развевалось имперское знамя.

Ее интеллектуальным центром считался древний Хуан-Таинь, где располагались главные храмы и университеты. Именно его предпочитал Чинь.

– Тут полно места, – утверждал он. – Половина храмов заброшены.

Они пробыли в городе месяц, восстанавливая силы перед бегством на родину.

– Я здесь плохо себя чувствую, – возражал О Шин. – Я вырос на границе.

Он не мог в точности описать, что тому виной. Его слишком утонченная и домашняя натура? Похоже на то. Он ощущал себя принцем-варваром среди опрятных и лоснящихся священнослужителей и профессоров. И Хуан-Таинь лежал слишком далеко на западе… Лан, Ву, Тран, Фэн и остальные тоже разделяли его чувства. Жители Запада были вовсе не теми людьми, с которыми хотелось бы иметь дело.

Гуляя по дворцу и саду Туана Хуа, превращенным в музей и парк, О Шин остановился возле оратора – подобных крикунов у прудов с золотыми рыбками бродило много.

– Чинь, похоже, я не могу понять этот диалект. Он в самом деле назвал тервола «ублюдочным отродьем совокупления темной стороны человечества и извращенной Истины»?

– Да, господин.

– Но…

– Он безвреден. – Чинь прошептал что-то сопровождавшему их официальному представителю городских властей. – Пусть себе несет всякий бред, господин. Мы управляем Силой.

– Они не осмелятся бросить ей вызов, – добавил Фэн, и из-под его маски послышался сардонический смех.

– Они называют себя рабами, а сами пользуются большей свободой, чем могут ученые где-либо еще, – заметил Чинь. – Даже в Хеллин-Даймиеле мыслителям приходится считаться с большими ограничениями.

– Полная свобода, – сказал Ву. – За исключением возможности что-либо изменить.

И О Шина, и Чиня слегка удивил его тон. Чиновник что-то прошептал на ухо Чиню, и тот объявил:

– Это Кинь Го-Линь. Учитель истории.

Историк продолжал бредить, ссылаясь на весь свой опыт, чтобы выразить отвращение к тервола и доказать, что те обречены. Его безумный взгляд встретился со взглядом О Шина, и в нем промелькнуло сочувствие.

«Я неполноценный, – подумал О Шин. – Ущербный как душой, так и телом. И мне никогда не излечиться. Это столь же непреложно и неизменно, как моя нога. Но никто из нас не полноценен и никогда им не будет. Чинь, Ву, Фэн… они отказались от возможности стать полноценными, следуя навязчивым идеям. Тран, Лан и я слишком много времени потратили на то, чтобы остаться в живых, и наши перспективы сузились до простых инстинктов, позволяющих выжить. На этой земле, в эти пахнущие квасцами времена, ни у кого не будет возможности повзрослеть и стать полноценным».

Некоторые вынуждены были проводить всю жизнь в маленьких клетках, и Там не сомневался, что стены его клетки возвели вовсе не другие.

Он решил поднять имперское знамя над Ляонтуном – он хорошо себя чувствовал в этом старом городе, стоявшем на страже восточной границы. К тому же Ляонтун далеко от средоточия навязчивых идей тервола, жадно взиравших на запад.

– Клянусь, Ву радостно потирал руки, когда Тран ему об этом сказал, – усмехнулся Лан. – У Чиня едва удар не случился. Фэн занял сторону Ву. Будь осторожен с Ву, Там. Непохоже, что он все еще твой друг.

– Он никогда им не был, – буркнул Тран, все еще не в силах примириться с тем, что Там больше доверял опыту тервола, чем его собственному.