— Незачем, — вмешался я. — Мы вам доверяем. Но пожалуй, я оставлю записку под дворником.

Сейди вопросительно смотрела на меня, но уже протягивала ручку и блокнотик с нарисованным на обложке мультяшным мальчишкой, глаза которого смотрели в одну точку. «ШКОЛА ИЗУМЛЯЕТ, — сообщала надпись под его веселой ухмылкой. — ТАК ИЗУМЛЯЕТ, ЧТО КАЖЕТСЯ СНОМ».

Многое зависело от этой записки, но времени на выбор слов не было. Я торопливо написал ее, сунул под дворник, а мгновением позже мы уже поворачивали за угол.

— Джейк? Ты как?

— Отлично. А ты?

— Меня стукнуло дверью, и, наверное, на плече будет синяк, а в остальном все хорошо. Если бы мы врезались в столб, мне бы досталось сильнее. Да и тебе тоже. Кому записка?

— Тому, кто будет буксировать «шеви». — И я очень надеялся, что мистер Эвакуатор выполнит указанную в записке просьбу. — Об этом будем волноваться, когда вернемся.

«Если вернемся».

Следующая автобусная остановка находилась в середине квартала. У столба стояли три черные женщины, две белые женщины и один латинос, столь сбалансированный расовый компот, что создавалось впечатление, будто мы попали на кастинг сериала «Закон и порядок: Специальный корпус». Мы присоединились к ним. Я сел на скамью рядом с шестой женщиной, афроамериканкой фантастических пропорций, упакованных в белую униформу из вискозного трикотажа, которая, можно сказать, кричала: домоправительница богатеньких белых. Грудь она украсила значком-пуговицей с надписью «С ДФК НА ВЫБОРЫ В 64-М».

— Больная нога, сэр? — спросила она.

— Да. — В кармане моего пиджака лежали четыре пакетика с порошком от головной боли. Я нашарил их под револьвером, достал два, разорвал упаковки, высыпал содержимое в рот.

— Если будете постоянно их принимать, посадите печень, — предупредила негритянка.

— Я знаю. Но я должен держать ногу под контролем, чтобы увидеть президента.

Негритянка широко улыбнулась.

— Тут я вас понимаю.

Сейди стояла на бордюрном камне и озабоченно высматривала «Номер 3».

— Автобусы сегодня еле тащатся, но этот обязательно придет, — успокоила ее негритянка. — Я тоже не хочу пропустить Кеннеди.

В половине десятого автобуса по-прежнему не было, однако боль в колене заметно поутихла, хотя и не прошла. Господи, благослови «Гудис паудер».

Сейди подошла ко мне.

— Джейк, мы должны…

— А вот и «третий». — С этими словами домоправительница поднялась. Дама поражала воображение: черная, как эбеновое дерево, выше Сейди, прямые волосы блестят. — Эх-х, я найду себе место прямо в Дили-плазе. В сумке у меня сандвичи. Как думаете, он услышит меня, когда я закричу?

— Готов спорить, что услышит, — ответил я.

Она рассмеялась.

— Можете поверить, что услышит. И он, и Джеки — оба!

Автобус был набит битком, но люди, стоявшие на остановке, как-то в него втиснулись. Мы с Сейди были последними, и водитель, который, судя по виду, спешил, как брокер в «черную пятницу», поднял руку.

— Все! Места больше нет. И так как сельди в бочке! Дожидайтесь следующего!

Сейди бросила на меня отчаянный взгляд, но прежде чем я успел произнести хоть слово, за нас вступилась крупногабаритная дама:

— Не-ет! Ты позволишь им войти. У мужчины болит нога, и у женщины есть проблемы, сам видишь. Опять же, она худенькая, а он совсем тощий. Ты позволишь им войти, а не то я вышвырну тебя и сама сяду за руль. Водить автобус я умею. Научилась на «Бульдоге» моего папочки.

Водитель посмотрел на нависшую над ним негритянку, закатил глаза и махнул нам рукой. Когда я попытался бросить монеты в ящик для оплаты проезда, он закрыл щель рукой.

— Плюньте на эту чертову оплату, главное, зайдите за белую линию, если сможете. — Он покачал головой. — Не понимаю, почему они не пустили десяток дополнительных автобусов. — Водитель дернул за хромированную рукоятку. Двери захлопнулись. Зашипели пневматические тормоза, и мы покатились, медленно, но покатились.

Мой ангел еще не закончила свои добрые дела. Она набросилась на двух парней-рабочих, которые сидели сразу за водителем, с контейнерами для ленча на коленях.

— Поднимайтесь и освободите места этим даме и господину, немедленно! Разве вы не видите, что у него больная нога? А он хочет посмотреть на Кеннеди!

— Мэм, все хорошо, — попытался остановить ее я.

Она словно и не услышала.

— Немедленно поднимайтесь. Вы что, выросли в хлеву?

Они поднялись, двинулись по проходу, расталкивая стоящих. Черный парень бросил на домоправительницу злобный взгляд.

— Тысяча девятьсот шестьдесят третий год, а я по-прежнему должен уступать место белому человеку.

— Болезный ты наш, — проворчал белый.

Черный посмотрел на меня. Не знаю, что он увидел на моем лице, но указал на освободившиеся места:

— Присядь, пока не упал, Джексон.

Я сел к окну. Сейди поблагодарила черную даму и села рядом со мной. Автобус катил по улицам, напоминая старого слона, который может перейти на галоп, если дать ему время, чтобы разогнаться. Домоправительница стояла рядом с нами, оберегая от проблем, держась за кожаную лямку и покачивая бедрами при поворотах. Покачиваться было чему. Я вновь посмотрел на часы. Стрелки двигались к десяти. Скоро начнут отсчитывать одиннадцатый час.

Сейди придвинулась поближе, ее волосы щекотали мне щеку и шею.

— Куда мы едем? Что будем делать, когда доберемся туда?

Я хотел повернуться к ней, но смотрел прямо перед собой, ожидая беды. Ожидая следующего тумака. Мы находились на Западной Дивизионной улице, которая здесь совпадала с автострадой 180. Скоро нам предстояло въехать в Арлингтон, где в будущем обоснуются техасские рейнджеры Джорджа У. Буша. Если бы все шло хорошо, мы бы пересекли административную границу Далласа около половины одиннадцатого, за два часа до того, как Освальд первый раз нажмет спусковой крючок своей чертовой итальянской винтовки. Однако редко все идет хорошо, когда стараешься изменить прошлое.

— Просто следуй за мной, — ответил я. — И не расслабляйся.

Мы миновали южную часть Ирвинга, где месяцем раньше жена Ли восстанавливала силы после рождения дочери. Ехали медленно, в чадящей вони. Половина пассажиров автобуса курила. Плотный транспортный поток (и за пределами салона воздух определенно был чище) следовал в город. На заднем стекле одного автомобиля мы увидели надпись «МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, ДЖЕКИ». На заднем стекле другого — «ПРОВАЛИВАЙ ИЗ ТЕХАСА, КОММУНИСТИЧЕСКАЯ КРЫСА». Автобус дергался и покачивался. Людей на остановках все прибавлялось. Они возмущенно трясли кулаками, когда наш переполненный автобус проезжал мимо, даже не притормаживая.