— Джейк, оно ужасно!

— Знаю.

— Но… что с ним не так?

— Все. Сейди, нам надо поторопиться. Время на исходе.

Улицу Вязов мы пересекли по диагонали, я шел как мог быстро, опираясь на костыль. Большая часть толпы собралась на Главной улице, но многие расположились в Дили-плазе и вдоль улицы Вязов перед книгохранилищем. Люди заполнили тротуары до самого тройного тоннеля. Девушки сидели на плечах своих парней. Дети, которые вскоре могли испуганно закричать, пока радостно улыбались, измазанные мороженым чуть ли не до ушей. Я видел мужчину, продающего бумажные рожки с ледяной стружкой, залитой фруктовым сиропом, и женщину с высокой прической, которая за один доллар предлагала фотографию Джека и Джеки в вечерних нарядах.

К тому времени, когда на нас легла тень Хранилища, я весь вспотел, натер костылем правую подмышку, а левое колено кричало от боли. Мне едва удавалось сгибать его. Я поднял голову и увидел сотрудников, выглядывающих из окон. В окне юго-восточного угла на шестом этаже никого не было, но я знал, что Ли там.

Я посмотрел на часы. Двенадцать двадцать. Мы могли следить за продвижением кортежа по нарастающему реву на Главной улице.

Сейди попыталась открыть дверь, в отчаянии повернулась ко мне.

— Заперта!

Внутри я заметил крепкого чернокожего парня в кепке, сдвинутой набекрень. Он курил сигарету. Эл обожал мелкие подробности, в его синей тетрадке их хватало с лихвой, а ближе к последним страницам — уже небрежно — он записал имена и фамилии нескольких человек, которые работали с Ли. Специально я их не запоминал — представить себе не мог, что они мне понадобятся. Около одного имени (принадлежащего парню в кепке, я в этом не сомневался) Эл написал: Первый, на кого пало подозрение (вероятно, потому что черный). Имя у него было необычное, но я никак не мог его вспомнить — то ли благодаря Роту и его громилам, то ли благодаря собственной невнимательности.

Или благодаря тому, что прошлое упрямо. Но разве это имело значение? Я не мог вспомнить имя. Оно где-то затерялось.

Сейди забарабанила по двери. Чернокожий парень в кепке бесстрастно наблюдал. Затянулся сигаретой, а потом помахал рукой: валите отсюда, дамочка, валите.

— Джейк, придумай что-нибудь! ПОЖАЛУЙСТА!

Необычное имя, верно, но почему необычное? И я в изумлении понял, что знаю ответ.

— Потому что оно девчачье.

Сейди повернулась ко мне. Ее щеки пылали, за исключением белой полосы шрама.

— Что?

И тут уже я забарабанил по стеклу.

— Бонни! — проорал я. — Эй, Бонни Рэй! Пусти нас! Мы знаем Ли! Ли! ЛИ ОСВАЛЬДА!

На это имя он отреагировал и со сводящей с ума медлительностью направился к двери.

— Я и не знал, что у этого костлявого маленького сукина сына есть друзья. — С этими словами Бонни Рэй Уильямс открыл дверь и отступил в сторону, пропуская нас. — Он, наверное, в комнате отдыха, ждет приезда президента вместе с…

— Послушайте меня, — оборвал я его. — Я ему не друг, и его нет в комнате отдыха. Он на шестом этаже. Я думаю, он собирается застрелить президента Кеннеди.

Чернокожий здоровяк весело рассмеялся. Бросил окурок на пол и раздавил подошвой рабочего ботинка.

— У этого маленького говнюка не хватит духа утопить в ведре новорожденных котят. Все, что он может, так это сидеть в углу и читать книги.

— Говорю вам…

— Я иду на второй этаж. Если хотите пойти со мной, что ж, добро пожаловать. Но только не говорите больше таких глупостей о Лиле. Так мы его зовем, Лила. Застрелить президента! Чушь! — Он отмахнулся и направился к лифту.

Тебе самое место в Дерри, Бонни Рэй, подумал я. Они тоже не видят того, что у них перед носом.

— На лестницу. — Я повернулся к Сейди.

— На лифте будет…

Если у нас еще и оставался какой-то шанс, лифт бы его похоронил.

— Он застрянет между этажами. На лестницу!

Я взял ее за руку и потянул за собой. Края узких деревянных ступеней стерлись после долгих лет использования. Слева тянулся ржавый металлический поручень. У первой ступеньки Сейди посмотрела на меня.

— Дай мне револьвер.

— Нет.

— Ты вовремя не успеешь, а я успею. Дай револьвер.

Я почти сдался. Не то чтобы я чувствовал, что револьвер должен оставаться при мне. Переломный момент практически наступил, и не имело значения, кто именно остановит Освальда, при условии, что его удастся остановить. Но мы находились всего лишь в шаге от ревущего зверя, имя которому — Прошлое, и я не мог позволить Сейди сделать этот шаг первой лишь для того, чтобы угодить в его пасть, полную острых зубов.

Я улыбнулся, наклонился к Сейди, поцеловал ее.

— Догони меня. — И начал подъем. Оглянувшись, добавил: — Если я вдруг засну, он твой!

— Вы просто чокнутые, — услышал я донесшийся снизу задумчивый голос Бонни Рэя. За спиной поскрипывали ступени — Сейди поднималась следом. Я не просто опирался на костыль — буквально подпрыгивал на нем, вцепившись в поручень. Револьвер в кармане пиджака раскачивался и бил меня по ноге. Колено ревело. Я ему не мешал.

На площадке второго этажа взглянул на часы. Двенадцать двадцать пять. Нет, двадцать шесть. Я слышал приближающийся рев толпы, который в самом скором времени достигнет пика. Кортеж проезжал перекресток за перекрестком: Главной и Эрвей, Главной и Акард, Главной и Филд. Через две минуты — максимум через три — он доберется до Хьюстон-стрит, повернет направо, минует старое здание Далласского суда на скорости пятнадцать миль в час. С этого момента президент станет видимой целью. В оптическом прицеле четырехкратного увеличения, который стоял на «Манлихер-Каркано», Кеннеди будут такими же большими, как актеры на экране лисбонского автокинотеатра. Но Ли подождет еще немного. Он не рвался в самоубийцы — хотел выйти сухим из воды. Если бы выстрелил слишком рано, охрана, ехавшая в первом автомобиле, увидела бы вспышку и открыла ответный огонь. Он собирался подождать, пока автомобиль с охраной — и президентский лимузин — повернут налево, на улицу Вязов. Не просто снайпер — гребаный стрелок по затылкам.

У меня все еще оставалось три минуты.

Или, скорее, две с половиной.

Я атаковал лестничный пролет между вторым и третьим этажами, не обращая внимания на боль в колене, поднимаясь все выше и выше, как марафонец, набегающий на финиш длинной дистанции. И я, разумеется, был тем самым марафонцем.

Снизу доносился голос Бонни Рэя. Он кричал, что какой-то чокнутый мужчина утверждает, будто Лила собирается стрелять в президента.