— Давайте поглядим.

Он попытался поднять наверх мою левую брючину и не смог. Колено слишком распухло. Когда он достал ножницы, оба копа шагнули вперед и вытащили револьверы. Направили в пол, но пальцы держали у предохранительных скоб. Доктор Перри в недоумении глянул на них, потом принялся резать штанину по шву. Осмотрел, пальпировал, достал шприц, откачал жидкость. Я скрипел зубами и ждал, когда все закончится. Он порылся в саквояже, отыскал эластичный бинт. Плотно завязал колено. Стало легче.

— Я могу дать вам обезболивающее, если эти господа не возражают.

Они не возражали, в отличие от меня. Приближался самый важный момент, как для меня, так и для Сейди. И я хотел встретить его с ясной головой, не затуманенной лекарствами.

— У вас есть «Гудис паудер» от головной боли?

Перри наморщил нос, словно унюхал что-то дурное.

— У меня есть байеровский аспирин и эмприн. Эмприн чуть сильнее.

— Тогда дайте его. Доктор Перри?

Он поднял голову, оторвавшись от саквояжа.

— Мы с Сейди не сделали ничего плохого. Она отдала жизнь за свою страну… и я отдал бы свою за нее. Просто не было шанса.

— Если так, позвольте мне первым поблагодарить вас. От лица всей страны.

— Президент. Где он сейчас? Вы знаете?

Доктор Перри посмотрел на копов, вопросительно изогнув брови. Они переглянулись, потом один ответил:

— Отправился в Остин, чтобы выступить на обеде, как и планировалось. Не знаю, либо он храбр до безумия, либо просто глуп.

Может, подумал я, «Борт номер один» рухнет на землю и убьет и его, и всех, кто полетел с ним. Может, он умрет от инфаркта или инсульта. Может, еще какой-нибудь чокнутый храбрец разнесет его красивую голову. Борется ли упрямое прошлое со всеми изменениями так же активно, как и с тем, кто привнес их? Я не знал. Меня это не волновало. Что бы ни случилось с Кеннеди, с этого момента оно не имело ко мне никакого отношения.

— Я слышал по радио, что Джеки с ним нет, — добавил Перри. — Он отправил ее на ранчо вице-президента в Джонсон-Сити. Собирается присоединиться к ней на выходные, как и планировалось. Если то, что вы говорите, правда, Джордж…

— Я думаю, достаточно, док, — вмешался один из копов. Мысленно я с ним согласился: главное, для Малькольма Перри я вновь стал Джорджем.

Доктор Перри — врачи не любят, когда их прерывают — продолжил как ни в чем не бывало:

— Если все, что вы говорите, правда, тогда в недалеком будущем вас ждет поездка в Вашингтон. И очень даже вероятно, награждение медалью в Розовом саду.

После его ухода я вновь остался один. Не совсем один — Сейди делила со мной эту белую комнату. Как мы танцевали, прошептала она перед тем, как уйти из этого мира. Я закрывал глаза и видел ее в ряду других девушек, трясущую плечами и танцующую мэдисон. Она смеялась, волосы летели, и никакие шрамы не уродовали ее лицо. Пластическая хирургия 2011 года могла исправить многое из того, что натворил нож Клейтона, но, думаю, я располагал более совершенной методикой. Если, конечно, получил бы шанс применить ее на практике.

Мне позволили скорбеть два часа, прежде чем дверь комнаты для допросов открылась вновь. Вошли двое мужчин. Один, в белом стетсоне, с лицом, напоминающим морду бассета, представился Уиллом Фритцем, капитаном далласской полиции. Он принес с собой портфель — не мой, что очень меня порадовало.

У второго мужчины, с тяжелой челюстью, двойным подбородком и красной физиономией выпивохи, короткие черные волосы блестели бриолином. В его острых, проницательных глазках читалась тревога. Из внутреннего кармана пиджака он достал корочки со служебным удостоверением и открыл их.

— Джеймс Хости, мистер Амберсон. Федеральное бюро расследований.

Да, у тебя есть повод для тревоги, подумал я. Это тебе поручили приглядывать за Ли, так ведь, агент Хости?

— Мы хотим задать вам несколько вопросов, мистер Амберсон, — начал Уилл Фритц.

— Да, — кивнул я, — а я хочу выбраться отсюда. К людям, которые спасают президента Соединенных Штатов, обычно не относятся как к преступникам.

— Ну зачем вы так, — вмешался агент Хости. — Мы ведь прислали вам врача. И не просто врача — вашего врача.

— Задавайте вопросы, — ответил я.

И готовьтесь со мной станцевать.

Фритц открыл портфель и достал полиэтиленовый мешок, какие полиция использует для хранения вещественных улик. В этом мешке лежал мой револьвер тридцать восьмого калибра.

— Мы нашли его около баррикады, которую соорудил Освальд из картонных коробок с книгами, мистер Амберсон. Как вы думаете, это его револьвер?

— Нет, это «полис спешл». Он мой. У Ли был револьвер, но модели «Виктори». Если вы не нашли его при нем, тогда револьвер в том месте, где он жил.

Фритц и Хости изумленно переглянулись, потом посмотрели на меня.

— Так вы признаете, что знали Освальда, — высказался за двоих Фритц.

— Да, но не настолько хорошо. Я не знал, где он живет в Далласе, иначе пошел бы туда.

— Так уж вышло, что он снял комнату на Бекли-стрит. Зарегистрировался как О.Х. Ли. Вроде бы он пользовался и другим именем, Алик Хайделл. Получал на это имя почту.

— Жена и дочка не с ним? — спросил я.

Хости улыбнулся. Второй подбородок расползся в обе стороны на полмили.

— Кто здесь задает вопросы, мистер Амберсон?

— И вы, и я, — ответил я. — Я рисковал жизнью, чтобы спасти президента, а моя невеста отдала за него жизнь, и я думаю, что имею право задавать вопросы.

Теперь я ждал их хода, чтобы понять, насколько они крутые. Мне бы пришлось очень нелегко, если бы они действительно верили, что я с Освальдом в одной лодке. И все прошло бы как по маслу, если бы они не хотели в это верить. Как обычно, в реальности получилось нечто среднее.

Фритц покрутил на столе полиэтиленовый пакет с лежащим в нем револьвером.

— Я расскажу вам, что могло произойти, мистер Амберсон. Не скажу, что именно так и произошло, но вам придется убеждать нас, что это все выдумки.

— Понятно. Вы позвонили родителям Сейди? Они живут в Саванне. Вам также следовало связаться с Диконом Симмонсом и Эллен Докерти из Джоди. Они заменяли ей родителей. — Я на мгновение задумался. — Мне тоже. Я собирался попросить Дека стать шафером на нашей свадьбе.

Фритц меня словно и не услышал.

— Произойти могло следующее. Вы и ваша девушка участвовали в этом вместе с Освальдом. И возможно, в самом конце струсили.

Вечно популярная теория заговора. Ну куда без нее?