— Если мы когда-нибудь поженимся, я буду делать все, что ты скажешь, пока ты будешь относиться ко мне по-доброму. Меня так воспитали, и я верю, что в этом и заключается работа жены (О да, дитя шестидесятых, подумал я). Я готова оставить все, что я знаю, здесь и последовать за тобой в будущее. Потому что я люблю тебя и потому что верю тебе. Знаю, что будущее, о котором ты говоришь, действительно существует. Я, вероятно, никогда не предъявлю тебе другой ультиматум, но сейчас предъявляю. Или ты делаешь это со мной, или не делаешь вовсе.

Я обдумал ее слова, и тщательно. Спросил себя, настроена ли она серьезно. Ответ вызвал не больше сомнений, чем наличие шрама на ее лице.

Сейди тем временем разглядывала нарисованных мелком девочек.

— И кто их нарисовал? Между прочим, очень неплохо.

— Розетта, — ответил я. — Розетта Темплтон. Она вернулась с мамулей в Мозель после того, как с ее папулей произошел несчастный случай.

— И потом ты въехал сюда?

— Нет, в дом напротив, на другой стороне улицы. А сюда въехала семья Освальдов.

— Это его фамилия, Джейк? Освальд?

— Да. Ли Освальд.

— Я еду с тобой?

— У меня есть выбор?

Она улыбнулась и погладила меня по щеке. До этой улыбки облегчения я понятия не имел, как же она боялась, когда будила меня.

— Нет, дорогой. Насколько я понимаю, нет. Ультиматум именно это и означает.

Мы положили ее чемодан в «шевроле». Если бы нам удалось остановить Освальда (и не оказаться за решеткой), «жука» мы забрали бы после и она поехала бы на нем в Джоди, где он смотрелся бы очень естественно на подъездной дорожке у ее дома. А если бы что-то пошло не так — если бы наша миссия провалилась или нас заподозрили в убийстве Ли, — нам пришлось бы бежать. И в сравнении с фольксвагеновским «жуком», на «шевроле» с восьмицилиндровым двигателем мы смогли бы убежать быстрее и дальше, не привлекая к себе внимания.

Она увидела револьвер, когда я засовывал его во внутренний карман пиджака, и остановила меня.

— Нет. В наружный карман.

Я вскинул брови.

— Тогда я смогу взять его, если ты внезапно устанешь и решишь, что пора спать.

Мы вышли на дорожку, Сейди повесила сумку на плечо. Синоптики обещали дождь, но у меня сложилось впечатление, что за сегодняшний прогноз им полагался неуд. Небо очищалось от облаков.

Прежде чем Сейди успела сесть на пассажирское сиденье, у меня за спиной раздался голос:

— Это ваша подруга, мистер?

Я обернулся и увидел попрыгунью с прыщами на лице. Не подростковыми, не вызванными коревой краснухой, и мне не пришлось спрашивать, почему она не в школе: заболела ветрянкой.

— Да.

— Красивая. Кроме… — она издала какой-то непонятный звук, — у нее на лице.

Сейди улыбнулась. Ее сила духа вызывала у меня все большее восхищение.

— Как тебя зовут, милая?

— Сейди, — ответила девочка-попрыгунья. — Сейди Ван-Оуэн. А вас?

— Что ж, ты, наверное, не поверишь, но меня тоже зовут Сейди.

Девочка смотрела на нее с цинизмом, свойственным всем детям Мерседес-стрит.

— Нет, быть не может!

— Но это правда. Я Сейди Данхилл. — Она повернулась ко мне. — Удивительное совпадение, не правда ли, Джордж?

Меня это совершенно не удивляло, но из-за отсутствия времени я решил обойтись без дискуссии.

— Хочу у тебя кое-что спросить, мисс Сейди Ван-Оуэн. Ты знаешь, где останавливаются автобусы на Уинскотт-роуд, да?

— Да. — Она закатила глаза, как бы спрашивая: За какую же дуру ты меня держишь? — Послушайте, вы переболели ветрянкой?

Сейди кивнула.

— Я тоже, — ответил я, — так что об этом можешь не волноваться. Ты знаешь, какой автобус идет в центр Далласа?

— Номер три.

— И как часто он ходит?

— Думаю, каждые полчаса, но, может, и каждые пятнадцать минут. Почему вы хотите ехать на автобусе, если у вас есть машина? Если у вас есть две машины?

По выражению лица Большой Сейди я видел, что и она готова задать этот же вопрос.

— На то есть причины. И между прочим, всех вас, конечно, я тоже люблю.

Сейди Ван-Оуэн широко улыбнулась.

— Вы ее знаете?

— С давних пор. Садись, Сейди, нам пора.

Я проверил мои новые часы. Без двадцати девять.

— Объясни мне, почему тебя интересуют автобусы? — спросила Сейди.

— Сначала расскажи, как ты меня нашла?

— Когда я приехала в «Эден-Фоллоус» и не застала тебя, я первым делом сожгла твое письмо, как ты и просил, а потом заглянула к старику, который живет рядом.

— К мистеру Кенопенски.

— Да. Он ничего не знал. К тому времени на ступеньках уже сидела твой инструктор по лечебной гимнастике. Известие о том, что ты уехал, ее не порадовало. Она сказала, что поменялась сменами с Дорин, чтобы та сегодня смогла увидеть Кеннеди.

Впереди показалась автобусная остановка на Уинскотт-роуд. Я притормозил, чтобы посмотреть, нет ли расписания под небольшим навесом рядом со столбом с белой полосой. Увы, никакого расписания. Я припарковался в сотне ярдов за остановкой.

— Что ты делаешь?

— Выписываю страховой полис. Если автобус не покажется до девяти часов, мы поедем дальше. Заканчивай свою историю.

— Я обзвонила отели в центре Далласа, но никто не захотел разговаривать со мной. У всех и без того хватало дел. Я позвонила Деку, а он позвонил в полицию. Сказал им, что у него надежная информация о готовящемся покушении на президента.

Я смотрел в зеркало заднего вида, дожидаясь появления автобуса, но тут в изумлении уставился на Сейди. Однако при этом я не мог, пусть и с неохотой, не восторгаться Деком. Я понятия не имел, чему он поверил, но этого хватило на решительные действия.

— Что произошло? Он назвал свою фамилию?

— Не успел. Они положили трубку. Тогда я действительно начала осознавать твою правоту насчет умения прошлого защитить себя. Ты ведь так все это воспринимаешь? Живым учебником по истории.

— Теперь — нет.

К остановке приближался неуклюжий желто-зеленый автобус. В окошечке маршрута я прочитал: «3 ГЛАВНАЯ УЛИЦА ДАЛЛАС 3». Автобус остановился, двери спереди и сзади открылись, повернувшись на петлях. Два или три человека вошли, но о том, чтобы сесть, не было и речи. Когда автобус проехал мимо, я увидел, что все места заняты. У одного из окон сидела женщина, шляпу которой украшал ряд значков-пуговиц с изображением Кеннеди. Она весело помахала мне рукой, и хотя наши взгляды встретились лишь на секунду, я увидел в ее глазах волнение, радость и предвкушение праздника.