Я разорвал и выбросил письмо.

Через несколько дней она позвонила из телефонной будки в Пензансе.

— Послушай, Джан, — сказала она, — Я совершила ошибку. Я сознаю это. Пожалуйста, поверь мне, я на самом деле раскаиваюсь. Я теперь всегда буду тебе доверять, обещаю. Я никогда больше не скажу, чтобы ты не приходил. Это была ошибка.

— Слишком много ошибок, дорогая, — сказал я. — Это была последняя капля. Извини. — И я поспешно положил трубку, опасаясь, что могу поддаться слабости и, простив ее, помчаться к ней на ферму Деверол.

— Если моя невестка миссис Хью позвонит опять, — приказал я Медлину, — то скажите ей, что меня нет. Я не хочу с ней разговаривать.

— Да, сэр, — с уважением сказал дворецкий.

Теперь меня уважали все. Почему бы и нет? Времена переменились. Теперь я больше не был нищим ничтожеством с позорным прошлым, который работал за жалованье в имении своего богатого брата. Я был хозяином Пенмаррика, жил в доме, который любил всеми силами своей души; я был одним из самых богатых людей в Корнуолле, мог поступать как мне вздумается и ходить куда угодно. Гадкий утенок, как ему и положено, превратился в прекрасного лебедя, и никто не радовался этому прекрасному превращению больше меня.

И все же…

Невероятно, как это человеческое существо умудряется никогда не довольствоваться тем, что у него есть. Подари человеку землю, он станет томиться по луне.

— Теперь тебе опять пора жениться, — деловито сказала мне по телефону Лиззи, когда однажды вечером я позвонил ей, чтобы избавиться от одиночества. — Почему бы тебе не приехать в Кембридж на Рождество? Я могу собрать для тебя целую кучу прелестных девушек, мы прекрасно проведем время! Приедешь?

— Я не могу оставить маму одну на Рождество.

— Я ей напишу и тоже приглашу.

— Лиззи, она не поедет. Ты же знаешь, она не хочет уезжать с фермы.

— Тем хуже для нее. Я не понимаю, почему ты должен страдать из-за ее эгоизма.

— Я не страдаю…

— Нет, страдаешь! Она мучает тебя так же, как раньше мучила Филипа! На самом деле, Джан, я не понимаю, почему это ты вдруг стал так чувствителен по отношению к ней! Почему ты не можешь ее хоть раз оставить? Она оставила тебя на целых шесть лет, когда ты был ребенком!

— Когда она мне была нужна, она появилась, — сказал я. — Когда я был ребенком, она не была мне нужна. Кто угодно может воспитывать ребенка до шести лет, а у меня была очень добрая няня. Но потом, когда мне стала нужна мать, она появилась.

— Ерунда! — сердито воскликнула Лиззи и с грохотом бросила трубку.

На следующий день она опять позвонила. Говорила спокойно, раскаивалась и убеждала. Сказала, что сожалеет, что разозлилась; она разозлилась, потому что разочаровалась; ей так хотелось, чтобы я приехал на Рождество, но, может быть, я прав и мне не стоит уезжать из Корнуолла. И все же, если мне захочется приехать в начале следующего года…

— …Тут есть одна девушка, с которой мне особенно хотелось бы тебя познакомить. Честное слово, у нее есть все: красота, ум, талант, очарование…

— Я пока не собираюсь жениться, — отвертелся я, и это было правдой. Хотя в Пенмаррике мне было одиноко, разрыв с Ребеккой настроил меня против брака и сделал большим циником по отношению к женщинам. — Подожду, пока мне исполнится тридцать пять, прежде чем опять надевать брачное ярмо.

Но я не стал ждать, пока мне исполнится тридцать пять. Я едва дождался своего тридцать второго дня рождения и весной следующего года влюбился. Двадцатого мая 1937 года я встретил Изабеллу, и после этого никакая сила не удержала бы меня от стремительного брака.

30 августа 1200 года он женился, получив согласие ее отца, на Изабелле Ангулемской, невесте, обещанной Хью Брауну.

А.Л. Пул. «Оксфордская история Англии: от «Книги судного дня» Вильгельма Завоевателя до Великой хартии вольностей»

Возможно, Иоанн недолго раздумывал над вопросами политики. По слухам. Изабелла приворожила его.

У.Л. Уоррен. «Иоанн Безземельный»

1

Изабелла!

— Не может быть, чтобы вас так звали! — запротестовал я. — Теперь детей не называют Изабеллами!

— А разве я должна быть, как все?

Родители назвали ее Изабеллой, что значит «прекрасная».

— Разве они не попали в точку? — спросила она. — Бедняжки, они так привержены условностям.

У нее не было ни братьев, ни сестер.

— Поэтому у них произошел срыв, и они дали мне имя из четырех слогов, — объяснила она. — Они уже тогда догадывались, что повторить подвиг деторождения больше не смогут. Бедняжки, успех ударил им в голову.

Изабелла! Ее пепельные волосы струятся по плечам блестящим бело-золотым нежнейшим потоком, у нее невероятные, широко поставленные зеленые глаза с карими крапинками, высокие скулы и подвижный, пухлый, соблазнительный рот.

— Конечно, я знаю, что не самая красивая в мире, — шутила она. — Я осознаю свои скромные возможности.

Она была очень молода.

— Нет-нет, я не скажу вам, сколько мне лет, а то я вам разонравлюсь. Лучше я буду женщиной без возраста. В сорок лет я буду выглядеть точно так же, как и сейчас.

Она говорила так, словно сорок лет были старостью.

Изабелла! Умная, острая на язык Изабелла, умевшая вести простые, бесхитростные разговоры…

— На самом деле я совершенная дурочка, — говорила она. — Родители заплатили кучу денег, чтобы отправить меня в ужасную частную школу, чтобы у меня были все преимущества, которых не было у них, например, чтобы зимой я носилась по хоккейной площадке… Фи! И что из этого вышло? Я даже не смогла получить аттестат об окончании школы. Если бы вы знали, как безнадежно тупа я в математике…

И только много позже я узнал, что в ее школе математику преподавали настолько плохо, что никто не смог сдать экзамена.

Я встретил ее, когда возвращался домой из Лондона.

Это было в год коронации, и, подобно тысячам других, мы все собрались в Лондоне ради великого события. Уильям, Чарити, Адриан и я приехали с запада, Лиззи с семьей прибыли с юга, из Кембриджа, а Эсмонд, который только что унаследовал после отца титул маркиза Лохъялла, приехал из Итона, чтобы присутствовать среди других пэров королевства в Вестминстерском аббатстве и произносить традиционные клятвы верности новому суверену. Конечно, все мы страшно гордились оттого, что он будет играть такую роль в церемонии, пусть даже минутную, а больше всех им гордилась Мариана, которая специально для этого приехала из Франции. Тогда она увидела сына впервые за несколько лет. Муж ее умер незадолго до этого, и она стала планировать встречу с сыном, подкрепленная сознанием того, что между ними больше никто не стоит, а когда они наконец воссоединились в Лондоне, Эсмонд, как мне кажется, был не менее ее тронут последовавшей за тем драматической сценой. Но все же я не сомневаюсь, что впоследствии его, как и всех остальных, шокировала ее нескрываемая любовь к сухому мартини и после утомительной роскоши коронации он был рад распрощаться с матерью и вернуться в Итон. Мариана, расставаясь с ним вновь, много плакала, и если бы не было кого-то, кто платил по ее счетам в Монте-Карло, мне кажется, она осталась бы в Англии. Но она все-таки поклялась, что порвет связи с Монте-Карло и приедет жить к Эсмонду в Эдинбург, но, когда я вез ее в аэропорт, мне стало ясно, что окончательного решения о своем будущем она еще не приняла. Она была в весьма слезливом и сентиментальном настроении.