В последние годы, с тех пор как была начата экономическая реформа, Тито в общественных выступлениях часто предупреждал об опасности бюрократов и технократов. Уже в декабре 1969 г. в своей речи в Сараево он их отчитал, отметив, что они хотят заполучить монополию и снова вытеснить «непосредственных производителей» на ступеньку наемных работников[2310]. В последующие два года Тито развивал эту полемику далее, пока после поражения хорватов полностью не посвятил себя ей. На самом деле речь шла не столько об идеологических вопросах, сколько о вопросах силы. Тито и его соратники в первую очередь осознали, что внутри рабочих организаций «менеджеры» и их управленческие комитеты подрывают влияние партии. С этими комитетами в прошлом было нетрудно справиться с помощью лояльных, хотя и немногочисленных членов СКЮ. В управленческих комитетах, которые между тем выдвигались на предприятиях с учетом экономического образования и компетентности, возможность провести партийную линию была существенно меньше. Опасность красноречивее всего обозначил Эдвард Кардель, который сказал, что СКЮ угрожает «отделиться от правящей классовой базы и понизиться до уровня незначительного довеска бюрократии, когда ею завладеют менеджеры»[2311].

Речь Тито в Караджорджеве в последующие недели в несколько смягченном виде стала обязательным чтением для всех партийных органов, при этом акцент делался на утверждение, что искать главную причину хорватских отклонений нужно в отступничестве от марксизма-ленинизма, в уничтожении руководящей линии партии и роли народа, в снижении твердого руководства и в полной идеологической анархии[2312]. Всё чаще можно было слышать, что идея партии, которая ведет, а не правит, провозглашаемая югославами последние 20 лет, неудачна. Тито пришел к заключению, что партия должна осуществлять сильный контроль над децентрализованным самоуправленческим обществом, чтобы оно выжило. Он требовал больше власти для ее центральных органов, больше дисциплины, и был готов для этого использовать в том числе и силу. В связи с этим была создана особая «Программа действий», которая должна была обеспечить контроль рабочих над инвестициями, искоренить коррупцию и устранить из партии все «чужеродные элементы»[2313].

Знак для начала нового наступления подала II Конференция СКЮ, которая имела исключительное значение, поскольку была своего рода заменой настоящего партийного съезда. Ее созвали в Белграде 25–27 января 1972 г. с целью, как сказал Тито, чтобы она стала «поворотной точкой в нашей организационной деятельности». В этом ключе преобразовали Исполнительное бюро, которое сократили с 15 до 8 членов, и таким образом снова централизовали партийную верхушку. Из нее исключили «великих лидеров» Карделя, Влаховича, Тодоровича, Црвенковского, а включили второсортных личностей и тем самым еще больше укрепили власть Тито[2314].

Прежде всего на конференции осудили политику невмешательства, которая угрожала отъемом у партии контроля над экономикой и превращением ее в запасное колесо. Под ударом оказались банки и предприятия, которые работали с заграницей, поскольку они якобы накапливают капитал в ущерб рабочим и наживаются на результатах их труда. На самом деле речь шла об обвинениях, которые уже сформулировали хорватские либералы, правда, с национальным, а не с классовым акцентом. Верховные руководители использовали их, чтобы с аргументами, совсем чуждыми экономической логике, отвергнуть само понятие предприятия, опирающегося на заработки и конкурентоспособность, и вместо него создать «организацию объединенного труда», которая должна была строиться на пролетарской солидарности. В результате они оставили на обочине словенских и сербских либералов, утверждавших, что необходимо продолжать реформу и освободить экономику от партийного покровительства. Их слабым местом были именно «менеджеры», на которых они ставили. Среди менеджеров царили коррупция и расхищение общественной собственности, поскольку многие под прикрытием своих фирм перевели за границу значительные средства (4 млрд долларов), на которые создали новые предприятия под своими именами. Эти операции, которые они защищали, утверждая, что необходимо обеспечить проникновение югославской индустрии на мировой рынок, создали, конечно, условия для всевозможных злоупотреблений и нечестых дел. Повсюду предприятия безответственно обрастали долгами, и государство вскоре столкнулось с большим внешнеторговым дефицитом и с самым высоким уровнем инфляции в Европе[2315]. Не случайно в 1971 г., когда стали очевидными перемены, более 130 директоров предприятий бежали за рубеж, где у них были свои «фирмы». Это, конечно же, дало возможность консервативным силам пойти против либерализма и выступить защитниками морали и идеологической правоверности.

5 апреля 1972 г. генерал Иван Мишкович, секретарь совета безопасности в Президиуме СФРЮ, опубликовал в Vjesnik одно из своих редких интервью, в котором предупреждал об опасностях, которые угрожают Югославии справа и слева[2316]. Больший акцент он сделал на опасности «справа», поскольку она исходила от хорватской эмиграции, которая была убеждена, что пришло время ударить по режиму Тито. Как мы уже отметили, усташская эмиграция была особенно сильна в ФРГ, где группа Елича даже организовала террористические курсы[2317]. Уже в конце января 1972 г. произошло нападение на самолет компании JAT, который упал на территорию Чехословакии, и была подброшена бомба в поезд близ Загреба[2318]. Однако это было только начало. В конце июня 19 молодых усташей, большинство которых прибыло из Австралии, недалеко от Марибора незаконно перешли австрийско-югославскую границу, захватили грузовик и на нем уехали в Бугойно в Боснии и Герцеговине в надежде, что им удастся поднять восстание местных хорватов. Произошло растянувшееся на несколько недель столкновение с югославскими вооруженными силами, среди которых было тринадцать убитых и пятнадцать раненых. Местное население не оказывало усташам никакой поддержки, что означает, что они остались без еды и даже без воды. Под конец они вынуждены были есть лесные растения и траву. О всех перемещениях диверсионной группы крестьяне сообщали органам государственной безопасности и тем самым помогли ее быстрому уничтожению. Милиция и армия часть террористов убили, часть захватили, но, несмотря на это, происшествие напугало тех, кто был у власти[2319]. Тем более что оно было лишь эпизодом в широком наступлении, которое в то время хорватские националистические организации вели против Югославии. После запрета Тито хорватской весны 1972 г. враждебные элементы пытались даже взяться за биологическое оружие; некий усташ, приехавший из Австрии, тайно привез с собой опасные микробы, которые должен был использовать в Косове и Земуне, отравив в казарме еду. Подозревали также, что он намеревался отравить водопроводы. «Началась биологическая, химическая и психологическая война, – прокомментировал Тито. – Враждебные акции особенно активизируются во время туристического сезона»[2320]. И он оказался прав: хорватские эмигранты решили сделать Югославию банкротом, лишив ее миллионов долларов, которые давали туристы. Для этого нужно было их напугать. Но как? На самых популярных пляжах Адриатики закопать мины, которые бы взорвались, когда там отдыхали бы туристы. К счастью, Служба государственной безопасности предотвратила осуществление этого злого умысла[2321].