Напряженность из-за этих событий достигла пика, когда пришло известие, что итальянцы у г. Удине перехватили вертолет, на котором усташи хотели похитить Тито с Бриони. Вопреки советам вернуться в Белград, он остался на архипелаге, где меры безопасности были усилены, а море патрулировали военные корабли в полной боевой готовности. Так, Коча Попович, который в костюме аквалангиста вопреки запрету в вечерние часы ловил рыбу у берега большого острова на Бриони и на предупреждение часового не отозвался, поскольку его, вероятно, не расслышал, мог поплатиться жизнью. Охранник в него стрелял, но, к счастью, не попал[2322]. Что касается Тито, на некоторое время его рабочая деятельность была приостановлена, объявили, что он в отпуске, оставив лишь один канал связи с ним, через его личного секретаря[2323].

Трудности, с которыми пришлось столкнуться из-за наступления усташей, заставили югославские власти строить диалог с рядом западных правительств, прежде всего с австралийским, чтобы заручиться их поддержкой в ликвидации вражеской эмиграции [2324]. При этом говорили, что после смерти Тито некоторые силы, в первую очередь Советский Союз, а также США используют хорватское недовольство, чтобы укрепить свое влияние в Югославии. В защите, которую хорватские эмигранты получали у правых кругов на Западе, никто не сомневался. Однако в белградских кругах также намекали на поддержку Москвы. Партийные деятели этого открыто не говорили, зато в разговорах с иностранными дипломатами красноречиво обвиняли некоторые «шпионские службы» в том, что они поддерживают «как усташей, так и другие “фашистские организации” за границей и на родине»[2325].

В то время Тито казалось, что он вернулся в свою молодость, когда боролся с фракциями внутри КПЮ. Во время беседы с делегацией Союза борцов, которую он принял в селе Кумровец 21 апреля 1972 г., он сказал, что всегда успешно решал проблемы с «раскольниками», как в 1937 г., и еще раньше, в 1928 г. Всем было ясно, что он имеет в виду не только хорватских оппонентов, поскольку напомнил, что вместе с тем недоволен происходящим в других республиках. «Я уже давно говорю о необходимости чистки в СК»[2326]. В первую очередь он целился в Сербию, хотя местную «молодую гвардию» нельзя было упрекнуть в грехе национализма. Сербские либералы просто хотели больше демократии, при этом их лидер Марко Никезич всё время, что находился у власти, был весьма осторожен и оптимистичен. «[Я] думал, – писал он позднее, – что обязательно нужно быть в согласии с Тито. Думал, что он пойдет дальше в распространении демократии, именно потому, что неприкосновенен. Хотел видеть в нем человека, который покровительствует нашей эволюции. Верил, что мы должны под его покровительством преодолеть еще один этап и встать на ноги в большем соответствии с современностью»[2327]. Вопреки тому, что британский посол Д. Л. Стюарт в начале 1972 г. написал о нем – что, вероятно, это наиболее интеллигентный и умный человек, который когда-либо занимал руководящую должность в Сербии, Никезич не подозревал, как он горько заблуждается в отношении Тито[2328]. Тито находился в тисках идеи-фикс, что видно из заявления, которое он сделал во время «частного разговора», который перехватили агенты ее величества королевы Великобритании: «Править из Белграда – сущий ад. Однако я никогда не забывал о словах, которые мне сказал Черчилль в Италии в августе 1944 г.: в конце концов, важно только одно: власть, власть и еще раз власть»[2329].

Его действия против Никезича и его «первоклассной команды», как отметил британский посол, начались в конце марта 1972 г., когда он получил от своих информаторов совершенно секретное и «особое» сообщение о Сербии. В нем было сказано, что в последние два года высокие представители республики прямо или косвенно критиковали или даже действовали против основных направлений партийной политики, касавшихся «дальнейшего строительства нашей общественно-политической системы». Одновременно говорилось, что они могут противиться ведению Тито «классовой борьбы» или политике «твердой руки» в отношении либералов в Хорватии, считая, что подобным образом нельзя решать актуальные вопросы. Говорили, что акцент на единстве внутри партии ведет к созданию партии сталинского типа, нападали на демократический централизм и утверждали, что «некто» хочет завладеть партией, чтобы иметь власть[2330].

Чтобы разрешить накопившиеся противоречия, Тито 11 апреля созвал на Бриони заседание с Марко Никезичем, Латинкой Перович и их соратниками, на котором они попытались выступить с самокритикой. Тито это воспринял только частично и призвал их предпринять конкретные шаги и делом доказать свою способность сражаться с «враждебными элементами». Начался судебный процесс над группой студентов из-за их «троцкизма» и над неким профессором из-за великосербского национализма, и прежде всего давление было оказано на Сербское литературное общество, самую элитную культурную организацию в Белграде, руководство которой во главе с Добрицей Чосичем было вынуждено подать в отставку. Однако все эти доказательства преданности Тито не могли спасти сербских либералов. «В своей лодке в югославском море защищались от крокодила так, что бросили раба ему прямо в открытую пасть», но безрезультатно[2331]. Так писал Добрица Чосич.