Я кричу и без разбора несусь по лабиринту. Споткнувшись, я падаю вниз, увлекая за собой два зеркала. Они разлетаются на тысячи кусочков, которые, как маленькие льдинки на Празднике снега, скользят по моей коже. Нет, не так, по-другому. Это песок, который поглощает меня. Пожирает меня заживо.

Я вскакиваю на ноги, стряхивая осколки, чувствуя, как бегут струйки крови по рукам там, где в них впились кусочки зеркала. Моя кровь, теплая и живая, заставляет убедиться, что внутри меня течет пульсирующая жизненная сила – это только снаружи все мертвое и искусственное. Раны не болят, и это удивительно. На самом деле мое тело оцепенело, а мой рассудок то угасает, то просветляется.

Мне нужно выбраться из этого лабиринта. Но, куда бы я ни посмотрела, всюду только я, я, я, бесконечная я.

Погодите, вон в том зеркале только одно отражение меня. Оно не такое, как те зеркала с бесконечно удаляющимися изображениями. Я бросаюсь к нему – и картинка остается прежней. Другие зеркала не превращаются в нем в бесконечный коридор.

Я продвигаюсь вперед, как слепец, потрясенная зрительной перегрузкой, на ощупь добираюсь до следующего зеркала и робко всматриваюсь в него. Единственная я. Я выдыхаю. Я выбралась из лабиринта. Осталось всего несколько шагов. И я дома, на свободе.

Но сейчас мои бесконечные отражения превращаются в других людей. Все кажется неестественным, чужим, из другого мира. Их лица похожи на животных, которые никогда не существовали, пародии на утраченную жизнь. Краска и блеск, позолота и мишура – вот все, что осталось нам в Эдеме.

Вместо зеркал я врезаюсь в людей. Кажется, что они тоже дробятся, рассыпаются на кусочки серебряной плоти. Столько глаз пялится на меня. Это невыносимо. Я хочу быть одна, за высокой стеной, где никто меня не может увидеть, где никто не знает, что я вообще существую. Нет, я хочу быть с Ларк.

Вдали мелькнули чьи-то бледные светлые волосы. Сиреневые? В свете стробоскопа цвета мельтешат, и я не могу сказать наверняка. Глаза тоже пульсируют, так, что кажется, они вот-вот выскочат из орбит. Может, волосы серебристые? Или неяркого розово-сиреневого цветочного оттенка? Я иду вслед за светлыми волосами, то тут, то там мелькающими в толпе. Тот, кому они принадлежат, всегда остается в тени. Волосы ныряют в нишу, и я решила, что наконец-то догнала их. Но меня надули. В нише дверь, и открыв ее, я вижу лестницу, уходящую вверх, в темноту.

Я слышу звук шагов:, кто-то в туфлях на каблуках цокает по ступенькам, и я бегу за ним.

Темнота сгущается вокруг меня. Стены сжимаются вокруг меня. Что я наделала? Я бегу прямо в пасть дракона, и он сожрет меня! Стены и воздух давят на меня, принуждая упасть на колени. Я такая маленькая, такая слабая! Меня хотят уничтожить! Нет! Я хватаюсь за голову обеими руками, сжимая свой череп. Кажется, что голова сейчас взорвется.

Я слышу голос, заботливый голос, но то, что он говорит, пугает. Умри, ласково убеждает он. Отрекись от всего, что есть у тебя, даже от себя самой. Он такой проникновенный, что заставляет меня жаждать того, о чем он говорит. Забудь, забудь, шепчет он, подталкивая меня к пропасти, которая, кажется, открылась передо мной.

А затем боль! О святая Земля, я никогда прежде не испытывала такой боли. Но болят не раны и вообще не мое тело. Оно по-прежнему остается оцепеневшим, твердым и холодным, как кусок льда. Боль внутри, в сознании, это воспоминание о боли – настолько ошеломительное, что я начинаю беспомощно стонать. В мои вены врезаются иглы. Тело разрывают разряды тока, они заставляют меня кричать. Но хуже всего другая боль. Боль потери. Боль беспомощности. Боль истины.

Я тебя вижу, говорит голос. Тот же самый? Не знаю. По-моему, нет. Этот более резкий, требовательный, не такой ласковый. Тот голос был воспоминанием. Этот, что говорит сейчас, – еще одна сущность внутри меня. Что ты будешь теперь делать? Голос проявляет заинтересованность, он изучает меня.

Останусь здесь, умру здесь, – глухо стону я в ответ. Но нет, кто бы это ни был в моей голове, он цинично наблюдает за мной, ожидая моего поражения, но ему любопытно, а что, если этого не случится?

Кто бы они ни были, я не доставлю им удовольствия видеть, как я сдаюсь.

Я подтягиваю свои онемевшие ноги и делаю попытку подняться, но ничего не получается. Тогда я ползу вверх, хватаясь за единственную соломинку, которая, как мне кажется, спасет меня.

– Ларк, – шепчу я. Есть еще имена, которые я хочу произнести, но они вылетают из головы. Поэтому я снова зову, уже громче: – Ларк!

Наконец я дотащилась до верхней ступеньки и поднялась, опираясь на ручку двери. Если я смогу найти Ларк, все будет в порядке. Что бы ни дала мне выпить Перл, сейчас это выворачивает мой мозг наизнанку. Эти ощущения не могут быть настоящими. Ларк поможет мне. Как я помогла ей.

Я на крыше. Постепенно ко мне возвращается ощущение реальности. Вечеринка. Горки. Но крыша пуста. Почему? А, все понятно. Черно-желтая лента перекрывает вход на площадку. Должно быть, аттракцион сломался. Кабинки стоят забытые: бесполезная груда запчастей, в которой что-то заклинило. Я похожа на этот аттракцион. Сломанное создание. Но как я могу починить себя, если не знаю, какая часть сломалась?

– Ларк! – зову я, и ветер уносит мои слова прочь. Я уверена, что она поднялась сюда.

Из темноты появляется фигура. Это девушка, высокая и изящная, с длинными волосами, отражающими слабый свет. Я не вижу ее лица, но кто еще это может быть? Я улыбаюсь с облегчением и направляюсь к ней, распахивая руки. Пока, приблизившись, не разглядываю ее лицо, выхваченное сумеречным светом звезд.

Это не Ларк.

Я не пойму, что это.

Это похоже на Перл, но ее кожа топорщится и пульсирует, как будто под ней ползают личинки. Я зажмуриваюсь и снова открываю глаза. Ее лицо стало обычным.

– А, вот и ты. А где же твоя новая лучшая подруга?

– Я ищу ее, – судорожно говорю я. – Нигде не могу найти. Пожалуйста, пожалуйста, оставайся нормальной!

– Что ж, пришла пора Ларк получить то, что она заслуживает. Она допила свой напиток? Я добавила туда приличную дозу синтмескалина, чтобы заставить ее слышать цвета и видеть звуки. Должно быть, она сейчас в полном расстройстве.

Перл смеется, откинув назад свои серебристые волосы, и внезапно ее движения становятся замедленными. Ее волосы превращаются в длинные клубки жирных червей. Я вздрагиваю и отступаю.

– В твой я тоже немного добавила. Надеюсь, ты не против. Просто сядь и наслаждайся. Пусть этот странный мир предстанет перед тобой.

Ее улыбка чуть шире, чем обычно, самую капельку. Но пока я смотрю на нее, она становится все шире и шире, пока лицо Перл не разрывается на две части. Личинки прорываются наружу из трещины посреди ее лица. Сколько я ни зажмуриваюсь, на этот раз ничего не желает оставаться прежним.

Я щипаю себя за руку, и это возвращает меня в реальность. Я вспоминаю, какой был план на эту ночь.