Во время Великого прусского восстания владелец крепости Зоке присоединился к восставшим — и в результате был изгнан. А быть может, убит. Крепость стала резиденцией ландфогта (управляющего орденской землёй). Её реконструировали и приспособили для нужд Ордена: углубили оборонительные рвы (раньше их роль выполняли ручьи, протекающие по заболоченной местности), укрепили вал. А ещё построили новые палисады (типа укреплённых флигелей), внутри которых располагались деревянные постройки — жильё для гарнизона.

Надо сказать, замки в Восточной Пруссии существенно отличались от тех рыцарских замков, которые описывал Вальтер Скотт в своих «исторических» произведениях. В первую очередь, потому что предназначались не для феодала с многочисленной семьёй, вассалами и слугами, а для братьев-монахов. Поэтому на пиршественную залу с огромным камином и стенами, увешанными гобеленами, рассчитывать не приходилось. Равно как и на просторные покои, и на множество специальных помещений для слуг…

Как правило, основным этажом в хохбурге (то есть собственно замке) считался второй. С внутреннего двора туда можно было попасть через крытую галерею. Здесь располагались капелла (часовня), зал капитула (помещение для собрания орденских братьев), дормиториум (спальня, где братья ночевали все вместе, спали одетыми и при свете, и выход к данцкеру (туалету).

На первом этаже были хозяйственные помещения (кухня и так далее).

В подвалах хранились продукты питания и боеприпасы. Третий этаж преимущественно использовался как амбар. Во внутреннем дворе обязательно выкапывали колодец, а сам двор был вымощен необработанным полевым камнем, чуть под наклоном, чтобы дождевая вода стекала, не застаиваясь.

Кроме того, в замке сооружали баню — помещение с дощатым полом и застеклёнными окнами. На печь там выкладывали камни, на которые потом плескали водой, чтобы получить пар. Вода нагревалась в котлах, а мылись братья в деревянных бочках, не снимая исподнего (рыцарь-монах не имел права никому, даже братьям по Ордену, демонстрировать свою наготу).

Данцкер представлял собой башню, соединённую с замком крытым переходом на мощных опорах. В полу данцкера имелись люки для слива нечистот в проточную воду (в Шаакене всё это дело попадало в ров).

Кроме санитарно-гигиенической, «отхожее место» выполняло и оборонительную функцию. Впрочем, в момент опасности эта функция распространялась буквально на каждый метр внутризамковой территории.

Кстати, Шаакен — первый и практически единственный из замков Восточной Пруссии! — имел почти круглый периметр сложенной из балтийского валуна замковой стены (обычно замки строились четырёхугольными). Очевидно, это было связано с необходимостью «занять круговую оборону». Братья-монахи остерегались литовской агрессии — а ведь надо было защищать внутренние земли Ордена и от набегов пруссов, совершавшихся по льду Куршского залива.

Элементы готической архитектуры сочетались здесь с мощью фортификационного сооружения. Жилой флигель, сложенный из крупного обожжённого кирпича, внушительно выглядит даже сегодня. Конечно, на 15 метров — как прежде — он уже не возвышается, но тем не менее…

Жилые помещения в Шаакене очень скоро «переехали» на первый этаж, во дворе появились хозяйственные постройки.

Рядом с замком уже в XIII веке поселились рыбаки. В трёх километрах от Шаакена на северо-восток образовалась деревня Шааксвитте (ныне пос. Каширское, Гурьевского района)…

Потом подтянулись трактирщики, огородники и прочие ремесленники, обслуживавшие гарнизон замка и проезжих. Поселения вокруг замка получили название «лишке» (возможно, от прусского «liskis», то есть «военный лагерь»).

Название это — Лиска-Шаакен — сохранялось вплоть до 1945 года (теперь — пос. Некрасово, Гурьевского района).

С 1331 года Шаакен являлся резиденцией камерария (то есть управляющего близлежащей территорией Самбии). В конце XIV века здесь были уже десятки ремесленников, два трактира, два сапожника, пекарь, купец, мясник, портной и садовник, которые получили землю и «одну лошадь на всех для утренних работ».

Многие орденские рыцари, управлявшие Шаакеном, делали потом блестящую карьеру — замок, очевидно, был не только форпостом Ордена, но и своеобразным трамплином. Так, некий Генрих Хольт в середине XV века поднимается по ступенькам иерархической лестницы до должности Верховного маршала, а Вильгельм фон Эппингем в 1471 году становится правой рукой тогдашнего Великого магистра…

Интересно, что за период с XIII по XVI век Шаакен ни разу не брали «внешние» враги (хотя литвины предпринимали неоднократные попытки проникнуть на территорию Самбии по заливу). После завоевания Пруссии в этом районе ещё долго сохранялись прусские обычаи и язык — и прусские витинги (воины) отбивали нападения литовцев вместе с рыцарями Тевтонского ордена. За свою верность они, очевидно, получали некие преференции — так, в конце XVI века (!) на богослужениях рядом с пастором стоял прусский переводчик.

…Шаакен был захвачен только однажды. После роспуска Тевтонского ордена. Ненадолго его взяли восставшие крестьяне, руководил которыми прусс Герике. Но и это восстание было потоплено в крови, Герике — казнён.

В 1697 году в Шаакене останавливалось (на пути из Мемеля (Клайпеды) в Кёнигсберг) русское Великое посольство (65 человек, солидный багаж и 40 лошадей). Трижды в замке ночевали Пётр I с Екатериной (в 1711 году — по пути из Европы в Россию, в 1712-м — отправляясь в Померанию, в 1717-м — возвращаясь из длительного заграничного путешествия). Петру I там нравилось, Екатерине — не очень. Роскоши не хватало…

Кстати, замок тогда ещё назывался по-старопрусски: «Шока». «Шакеном» он станет в 1760 году, а «Шаакеном» — ещё позже, в 1772-м.

В 1815–1819 годах замок объявлен резиденцией сельской администрации. Тогда же перестраивают главное здание, делают стилизованный под эпоху Средневековья проход на хозяйственный двор.

После революции 1918 года Шаакен, принадлежавший императорской династии, переходит в собственность государства. Его сдают в аренду — строится конезавод, где разводят лошадей знаменитой тракененской породы.

Во время Второй мировой войны замок практически не пострадал. На его территории не велось боевых действий. До 1948 года здесь располагался приют для немецких сирот. Потом — совхозная конюшня. В начале шестидесятых годов конюшню упразднили, а помещение замка стали использовать как жильё.

Шаакен не подвергся специальному разрушению — он обветшал сам собой. Начали обваливаться стены (советская штукатурка, которой их покрыли, осыпалась кусками), потолок протекал, и никто его не ремонтировал…