— Я могу к вам войти? — спросила она.

Он раздвинул жалюзи:

— Конечно. Только разрешите мне быстро что-нибудь накинутьна себя.

— Опять эта идиотская мужская стыдливость! — проговорилаМадлен и вошла. — А ведь через пять секунд нас, возможно, уже и не будет.

Сверкнула молния, и тут же громыхнул сильный раскат грома.Годард видел, как Мадлен вся съежилась.

— На кораблях я всегда ужасно боюсь гроз. Ведь тут негдеспрятаться, — прошептала она.

— Вам нечего бояться, — попытался он ее успокоить. — АнтеннаСпаркса действует как громоотвод.

После яркой вспышки молнии все вокруг стало черным.

— Большое спасибо, доктор Фарадей, — отозвалась Мадлен и,схватив его руку, поднесла ее к своей груди. — Кому, черт возьми, нужны сейчасваши научные объяснения!

Он обнял ее, ибо она нуждалась в защите и утешении. Почему жеон должен отказывать ей в этом? Мадлен сразу прильнула к нему и обвила рукамиего шею. Снова сверкнула молния, и он увидел ее закрытые глаза и губы, ждущиепоцелуя. Через пару мгновений они его дождались. Ее губы раскрылись под егогубами, и нечто в глубине подсознания Годарда подсказало ему, что его все-такинельзя назвать полным импотентом.

А гроза между тем разразилась в полную силу. Дождь почтигоризонтально хлестал в иллюминатор. Гарри оторвался от Мадлен, захлопнул его изакрыл на задвижку. В следующий момент женщина снова была в его объятиях.

— Нам будет удобнее, если мы присядем, — предложил он.

Все следующее произошло довольно быстро. Тормозные центры унее не работали, и она не лицемерила. Мадлен вскрикивала в экстазе, впивалась вего плечи руками и, казалось, еще больше возбуждалась благодаря демоническойсиле грозовой бури, которая раскачивала корабль. Из вежливости он судовольствием согласовал бы свои чувства с последней вспышкой чувства Мадлен,но его мысли вдруг опять обратились к тому времени, когда уходила под воду егояхта «Шошон». Гарри ожидал упреков за свою неловкость, но она, казалось, дажене заметила этого. Ей нужен был мужчина, а огня ей и самой хватало.

— Сегодня все словно с цепи сорвались, — сказала она. —Поэтому так трудно найти человека, у которого есть время на нечто подобное.

Он закурил сигарету:

— А я-то думал, что ты боишься грозы…

— Боюсь? Я боялась, что умру с минуты на минуту…

«Леандр» ускорил движение вместе с увеличением силы ветра.Дождь барабанил по переборке над ними, то и дело громыхал гром и сверкалимолнии. А Мадлен прижалась к Годарду и снова начала свою игру.

Линд открыл дверь лазарета и впустил туда филиппинца,который принес молоко в пластиковой кружке и сэндвичи на бумажной тарелочке.Над столом горела лампа. Иллюминаторы были закрыты и заперты на засов.

Красицки неподвижно лежал на нижней койке, уставившись впотолок. Он ничем не дал понять, что заметил их присутствие.

— Закрыл иллюминаторы, — заметил Гутиэрес, забирая засохшуюбулку и ставя на стол свежую. — Видимо, боялся грозы.

— Нет, иллюминаторы кажутся ему глазами, смотрящими на него,— пояснил Линд.

Юноша покачал головой.

— Бедняга, — сказал он и, выйдя, закрыл за собой дверь.

Линд запер за ним дверь на засов.

— О'кей, — сказал он тихо и повернулся. Красицки уселся накойке, ухмыльнулся, показав желтые зубы, и спросил:

— Ну, как дела?

— Лучше и не надо, — ответил Линд и, придвинув стул, уселся.— Гуго шлет тебе сердечный привет.

— А наша публика? Все восприняли как надо?

— Угу… И очень тебе сочувствуют.

— А встреча? Ты выходил на контакт с судном?

Линд кивнул:

— Оно на нашем курсе и ждет. Встреча состоится через двадня, ночью, в два часа.

— Справимся?

— Конечно. Ведь мы все рассчитали. На это дело понадобитсянесколько часов. Ну, а если будет поджимать время, можно, в конце концов,сослаться на неполадки в машине. Сюда же нужно включить время, необходимое длятвоего погребения.

Красицки хихикнул:

— Такое представление даже слишком хорошо для этихсентиментальных овечек.

— Веревка готова? — спросил Линд.

— Да. — Красицки встал и откинул матрац верхней койки.

Полосы материй, оторванные от простыни, были сплетены втонкую, но прочную веревку. Линд проверил веревку на прочность и кивнул.

— Один конец прикрепишь к трубе, под потолком, — сказал он.— Встанешь на одну из нижних коек и набросишь петлю на шею — но, естественно,так, чтобы она не затянулась. Через пять минут после того, как пробьет половинадесятого, услышишь, как я открываю дверь. Со мной будет Годард или капитан, ноя войду в каюту первым. Когда увидишь, что дверь открывается, соскользни скойки, но крепко держись руками за веревку, пока я не окажусь внутри. Я срежутебя в течение пяти секунд. Так что никакой опасности для тебя нет.

— А как обойдется со свидетелями или свидетелем?

— У него не будет возможности притронуться к тебе. Я сразуже пошлю его за аптечкой. Он успеет только бросить на тебя взгляд…

— А принадлежности для нашего фокуса? Линд похлопал себя покарману:

— У меня все здесь. Зеркало есть. А как выглядят ремни…вернее, подтеки от них или веревок и набухшее, отечное лицо, ты знаешь.

Красицки улыбнулся:

— Я видел многих людей, герр Линд, болтающихся на веревках.

Тот отошел к двери и проверил угол зрения. Потом вернулсяобратно к Красицки и показал на трубу:

— Веревку прикрепишь рядом вот с этим фланцем. Свидетельтебя увидит, когда я открою дверь и вбегу в каюту, но я сразу же закрою тебясобой от его глаз на тот случай, если ты вдруг шевельнешься.

Красицки посмотрел наверх. В тот же момент Линд сзадинакинул ему петлю на шею и потянул. Глаза Красицки начали вылезать из орбит,потом стали большими от ужаса, а рот скривился в каком-то безмолвном крике.Пару секунд его руки рвали веревку, а потом в каком-то театральном жесте упаливниз. Тело его обмякло и расслабилось. Линд положил его на пол и опустилсярядом на колени. Кисти его рук еще дрожали от напряжения. Все произошло вполном молчании, словно в призрачном балете, который репетируют без музыки назвуконепроницаемой сцене.