Мадлен Леннокс перебила его:

— О, все понятно! Значит, стреляют холостыми патронами? Дажев зеркала и лампы?

— Разумеется! Это же ясно, как Божий день. Если бы в киноиспользовались настоящие патроны, нас бы уже давно посадили за решетку. Нознаете, что дало бы всей сцене заключительный аккорд? Только очень опытный исмелый режиссер смог бы додуматься до такого!

— Что же? — спросил Линд. Он сидел, вытянув свои длинныеноги через подлокотник кресла, попивая кофе и внимательно слушая Годарда.

— Звон серебряной посуды среди всеобщей тишины. Я имею ввиду тот момент, когда Майер падает и тянет скатерть на себя. Это мелодичноезвяканье серебра заставило бы зрителей затаить дыхание. И если бы режиссерпридумал какой-нибудь более эффектный трюк, то его можно было бы назватьгением…

Сказав это, Годард в тот же самый момент почувствовал, какпо его спине пробежал холодок — словно кто-то провел холодными щипцами вдольпозвоночника. И еще ему показалось, будто волосы на затылке у негоприподнимаются. Он посмотрел на Линда, который все еще слабо улыбался. Наконец,окончательно осознав, что именно им только что было произнесено, Гарри понял,что секунду назад заглянул в глаза дьяволу.

— А здесь, кажется, природа искусства предпочла зеркало, —пробормотал Линд.

Выходит, они оба подумали об одном и том же, он и Линд.Остальные так ничего и не заподозрили.

Годард лежал на койке в своей каюте совершенно раздетый иразмышлял. Как много людей втянуто в эту авантюру? Боцман, высокий матрос поимени Отто… И все? А что можно сказать о радисте? О капитане Стине? Когдачеловек задумывается над вопросами подобного рода, у него по спине пробегаютмурашки. Любой мог быть замешан в это дело, а Годард даже не знал, наскольковсе это соответствует действительности. Возможно, Линд уже заподозрил, что ондогадывается. Когда имеешь дело не с человеком, а с дьяволом, никогда незнаешь, что случится в следующую минуту. И нельзя недооценивать этого человека,ибо ошибку можно сделать только один раз.

Непогода наконец добралась и до них, а грозовой эпицентр всеприближался и приближался. Жаркий, насыщенный влагой воздух был спертым.Вентиляторы лишь гоняли его по каюте, но свежести не приносили. Дверь былаоткрыта, зато опущены дверные жалюзи. Со стороны рубки послышался звон склянок.Они пробили три раза. Значит, уже одиннадцать.

— Так как это он сказал? «Если бы режиссер придумалкакой-нибудь более эффектный трюк, то его можно было бы назвать гением».

Еще парочка подобных замечаний, и другой парусиновый мешок,но уже с содержимым, соскользнет с козел в воду. Линд исполняет на суднеобязанности врача, а поскольку игры воображения ему не занимать, то не придетсяи ломать голову над причиной смерти.

«Его нашли мертвым у себя в каюте. Отказало сердце». Или:«Улегся пьяным спать с горящей сигаретой, поджег постель и задохнулся в дыму».Или: «Упал и проломил себе череп. Умер спустя два дня, так и не приходя всознание».

Любая из этих фраз вполне может сгодиться для корабельногожурнала, а в трупе между тем будет такая доза морфия, которая могла бы убить идинозавра. Разумеется, каждый случай смерти проверяется, но на сей разблагодаря обстоятельствам это будет сделано чисто теоретически, потому что трупбудет покоиться на глубине в несколько тысяч футов, на дне Тихого океана.

Годард пытался убедить себя, что возможно, ошибается. Он женичего не знал, только предполагал и гадал. Понимал, с какой целью это моглобыть сделано и каким образом, но ни одного доказательства у него не было.

Сверкнула молния, загремел гром, появился даже ветер,принесший прохладу. Может, это временной порядок получения радиограмм сыграл сним злую шутку, разбудив недоверие? Когда миссис Леннокс задала вопросотносительно холостых патронов, он сразу попался в ловушку.

Разумеется, Майеру было выгодно, чтобы его считали умершим.Можно ли было придумать что-то более убедительное, чем то, что сделано? Ведьвся сцена была проиграна перед пятью свидетелями, которые вдобавок ко всемуприсутствовали и в те минуты, когда труп опустили за борт.

Но что в таком случае нужно думать о Красицки или как еготам величать? Если вся сцена действительно разыграна, то вне всякого сомнениядолжен быть подготовлен и побег. Независимо от того, каким бы высоким ни быловознаграждение, добровольной жертвой никто стать не согласится. Но каким жеобразом им удастся организовать побег Красицки?

Может, после того, как его передадут властям Манилы? Только…Только версия эта имеет одну заковырку: ведь совсем не исключалось, что жил насвете действительно польский еврей по фамилии Красицки, который был ботаником ипогиб где-нибудь в джунглях или же получил соответствующую дозу какого-нибудьснадобья, чтобы кто-то другой смог воспользоваться его документами. Правда, вэтом случае его не выставляли бы напоказ, так как кто-нибудь мог обнаружитьаферу. А паспорта могли подделать великолепно — зачастую фальшивые паспортабывают даже лучше настоящих. Но если попадется какой-нибудь дотошный репортер,тоже можно наскочить на неприятности.

Следует подумать о Красицки, это проще, продолжал размышлятьГодард. Он должен исчезнуть до того, как корабль придет в Манилу. Самый простойвыход из этого положения — организовать еще один случай со смертельным исходоми отправить труп за борт. Даже не надо выдумывать такой сложный сценарий, как впервый раз. Налицо все предпосылки для самоубийства, и все намеки уже сделаны,так что оно вполне может иметь место. Поэтому его и лишили ремня и галстука.Никому ведь не пришло в голову, что он может разорвать простыню, сделать из нееверевку и повеситься. Утром откроют его каюту и увидят, что он, бедняжка, виситна трубе. Линд пошлет за подходящими свидетелями, снимет его и сообщитпассажирам с точно выраженной дозой скорби во взоре, что, к сожалению, уженичего нельзя сделать, так как он мертв несколько часов и даже успел застыть.

Но как живому человеку придать следы удушения, набухший языки посиневшие губы очень характерного цвета? Тем не менее это наверняка тожепродумано. Ведь смогли же они придать лицу Майера смертельную бледность. Яркаялампа, разумеется, тоже помогла в этом. Возможно, воспользовались лишь светлымкремом и обычной пудрой. Ведь никто же не подходил к трупу ближе чем на триярда, кроме тех двоих, которые его зашивали. А его, Годарда, естественно,пригласили специально, чтобы он мог видеть последние стежки. Но что тогдадумать о капитане Стине? Кто он — сообщник или свидетель?

Мощный удар грома потряс каюту. Гарри уселся на койке ипочувствовал, что сна как не бывало. В жалюзи кто-то постучал. Он сунул ноги вшорты и осторожно выглянул в освещенный коридор. У дверей его каюты стоялаМадлен Леннокс в пижаме и нейлоновом халате.