и обращение епископа Джованни Тьеполо ко всем трем чумным заступникам, хотя он распорядился организовать во всех посвященных им церквях выставление Святых Даров и благословение.

Когда усилия не принесли плодов, венецианский дож и сенат воззвали к Богородице, которую жители республики в своих молитвах всегда поминали особо. К делу венецианские власти подошли с коммерческой сметливостью – предложили сделку. Если милостью Марии город будет избавлен от чумы, сенат обязуется возвести в честь Богоматери большой храм и ежегодно совершать к нему крестный ход. В итоге, когда 1631 г. чума наконец-то отступила, архитектору Бальдассаре Лонгена было поручено строительство величественной церкви Санта-Мария-делла-Салюте (церковь Святой Марии Исцелительницы) в живописном месте на входе в Большой канал. Там, возвышаясь над городским пейзажем, она напоминает людям о ниспосланном им спасении и славит милосердие Девы Марии, исцелившей Венецию от чумы. До сих пор, спустя почти 400 лет, церковь Святой Марии, купол которой напоминает небесный венец Богородицы, ежегодно принимает крестный ход.

Реакции системы здравоохранения

Одним из наиболее важных итогов второй пандемии стал комплекс мер, принятых властями, чтобы не допустить возвращения болезни. Эти противочумные мероприятия представляли собой первое воплощение институционального здравоохранения, а инициированы были городами-государствами Северной Италии – Венецией, Генуей, Миланом и Флоренцией, которые из-за географического расположения были особенно уязвимы и уже сталкивались с опустошительными эпидемиями. Позже итальянский опыт переняли во Франции, Испании и Северной Европе. Результативность этих мер утвердила неортодоксальную идею контагиозности, подкрепленную ортодоксальной теорией миазмов, и те же меры позволили добиться первого значительного успеха в борьбе с заразой: бубонная чума покинула Западную Европу.

Первые подобия противочумных служб появились в начале второй пандемии, а затем, на протяжении XV–XVI вв., комплекс мер по борьбе с чумой становился все сложнее и обширнее. На первых порах главным недостатком противочумной системы был ее локальный характер. Качественный скачок, обеспечивший ее эффективность, произошел в XVII–XVIII вв., когда формировались государства современного типа, обладавшие достаточной бюрократической и военной мощью, чтобы реализовывать противочумные стратегии на обширных территориях, а не в пределах одного города.

Любопытно, что властные органы вводили меры общественного здравоохранения, не имея ни малейшего представления о механизмах болезни, с которой столкнулись. Решения принимались вслепую, поэтому иногда оборачивались чрезмерной жестокостью, пустой тратой ресурсов и нередко оказывались контрпродуктивными. Однако к концу XVIII в. именно этот путь привел к первой значительной победе в войне с эпидемическими заболеваниями.

Санитарные службы

Первой противочумной мерой стало учреждение институций, уполномоченных принимать решения для защиты общества в чрезвычайных ситуациях. Эти новые службы, учрежденные согласно специально разработанным правилам борьбы с чумой, получили название «магистраты здоровья». Следуя античному принципу Salus populi suprema lex esto («Да будет благо народа высшим законом»), их наделили законодательной, судебной и исполнительной властью во всех вопросах, касавшихся здравоохранения. Изначально магистраты здоровья были временными учреждениями, но к концу XVI в. в городах, оказавшихся на передовой борьбы с болезнью, появились постоянные службы, уполномоченные противостоять заразе, – «чумные комиссии», которые все чаще называли санитарными управлениями.

Лазареты и морской карантин

Основная задача санитарных магистратов, наделенных практически неограниченной юридической властью, состояла в том, чтобы защитить население от поветрия, а если оно уже началось, остановить распространение. Здравоохранная служба Венеции взялась за дело одной из первых, учредив три важные институции: карантин, лазареты и санитарные кордоны. Венецианцы сообразили, что от вторжения заразы республику можно закрыть со стороны моря. Для этого в XV в. санитарное управление оборудовало на двух отдаленных островах лагуны два крупных учреждения: Лазаретто-Веккьо и Лазаретто-Нуово, где и встречали корабли, прибывшие из Восточного Средиземноморья. Суда из потенциально опасных регионов задерживались на островах для очистки и окуривания. Экипаж с пассажирами высаживали под охраной на берег и отправляли в изоляцию. Всю поклажу и багаж выгружали, раскладывали на солнце, окуривали и проветривали. Только через 40 дней людей и товары допускали в город.

Этот период изоляции, который назвали карантином, от итальянского слова quaranta, «сорок», стал важной составляющей здравоохранительных мер. Его продолжительность была установлена на основании Священного Писания, потому что и в Ветхом, и в Новом Завете число 40 неоднократно упоминается в контексте очищения: 40 дней и ночей, согласно Книге Бытия, продолжался Всемирный потоп, 40 лет израильтяне скитались в пустыне, 40 дней Моисей провел на горе Синай, прежде чем получил скрижали с заповедями, 40 дней длилось искушение Христа, 40 дней он пробыл с учениками после воскресения из мертвых, 40 дней длится Великий пост. Эти религиозные нормы и породили убеждение, что 40 дней достаточно, чтобы сам корабль, его груз, а также пассажиры и экипаж очистились. Предполагалось, что все чумные испарения за этот срок рассеются и не причинят городу вреда. В то же время явно присутствующий в карантинных мерах библейский отголосок способствовал соблюдению строгих административных требований и развеивал тревоги перепуганных горожан.

Для соблюдения такой несложной в общем-то меры, как морской карантин, требовались фактические государственно-властные полномочия. Карантинные учреждения, как, например, на острове Жар близ Марселя или на неаполитанском острове Низида, где поневоле задерживались сотни пассажиров и моряков, нужно было обеспечить провизией и оградить от контактов с внешним миром. К тому же требовалось и сильное военно-морское присутствие, чтобы заставить встать на якорь непокорных или напуганных капитанов, а также чтобы предотвратить попытки бегства или уклонения от карантина. В то же время в самих лазаретах нужно было организовать строгое соблюдение всех протоколов, гарантирующих, что люди, находящиеся на разных этапах карантина, будут изолированы друг от друга, а все вещи, выгруженные с кораблей, проветрены и обкурены. То есть для организации карантина государство должно было располагать экономическими, административными и военными ресурсами.

Конечно, сегодня мы понимаем, что в основе венецианской системы карантинов лежала ошибочная теория: не было никаких чумных миазмов, нечему было там рассеиваться, и потому львиная доля очистительных ритуалов была бесполезной. Но идея принудительно и надолго изолировать все суда, прибывающие с Востока, на практике дала отличный результат. Инкубационный период чумы меньше 40 дней, а значит, тот, кто выходил из карантина в добром здравии и отправлялся в город, совершенно точно не был заразен. В то же время за 40 дней зараженные блохи и чумные бактерии неизбежно погибали, тем более под воздействием солнца и воздуха. Вот и выходит, что эффективную методику охраны общественного здоровья придумали на основании ошибочной теории и библейских текстов. Венецианские лазареты, обеспеченные поддержкой венецианского флота, наглядно продемонстрировали, что способны защитить от катастрофы и город, и его экономику.

После введения карантинных мер чума прорывалась в Венецию лишь дважды – в 1575 и в 1630 г., вызывая обширные эпидемии. Но в остальное время республика пользовалась всеми преимуществами защищенности, что укрепляло стремление других государств тоже себя обезопасить и способствовало внедрению венецианской стратегии в качестве стандарта по борьбе с чумой. Другие европейские порты – Марсель, Корфу, Валенсия, Генуя, Неаполь, Амстердам и Роттердам – подражали Венеции и организовывали собственные карантинные лагеря.

Часто для организации карантина наспех строили временные деревянные бараки или переоборудовали уже существующие сооружения. Но встречались и настоящие крепости, рассчитанные на постоянное использование. К середине XVI в. корабли из Леванта регулярно швартовались у таких карантинных лагерей, поскольку Западная Европа столкнулась с проблемой чумы, завозимой с моря. Зараза по-прежнему прибывала, но, взятая под контроль, все реже оборачивалась большими трагедиями. К концу XVII в. Черная смерть в Западной Европе почти исчезла. После 1700 г. карантинная стратегия давала сбой всего два раза, потому что даже в оборонительных структурах XVIII в. были прорехи.

В 1720 г. чума прорвалась в Марсель. Долгое время были подозрения, что виной тому стало торговое судно «Гранд-Сэнт-Антуан» (Grand Saint Antoine), доставившее дорогие ткани из Смирны (ныне Измир) и Триполи, где как раз бушевала эпидемия. Еще в море потеряв из-за чумы восемь матросов, одного пассажира и судового врача, 25 мая парусник бросил якорь в водах Марселя, чтобы пройти карантин. Однако под давлением местных купцов органы здравоохранения выпустили груз и экипаж 4 июня, после сокращенного карантина. Согласно традиционной версии, которую недавно оспорили, именно таким образом чума и попала в город, убив в стотысячном Марселе 60 000 жителей. Еще 50 000 погибли от чумы во внутренних районах Прованса и Лангедока.

Описав круг, вторая пандемия последний раз вспыхнула на Западе в 1743 г. в сицилийском городе Мессина – там же, где в 1347 г. Черная смерть объявилась впервые. Как и в случае марсельской эпидемии 1720 г., в разразившейся