Я выбрала это кафе по двум соображениям: во-первых, тамдовольно людно, а на людях Ахтырский постесняется скандалить, будет держаться врамках приличия, а во-вторых, мне это кафе просто нравится, там замечательноварят кофе и подают вкусные фруктовые пирожные — ежевичные, черничные и разныеДругие.

Пока ехала в метро, я немножко раскинула мозгами. Сначалавозникла мысль, как меня угораздило так попасть? То есть я, конечно, самахотела сделать сенсацию, но чтобы все так легло одно к одному… И, судя по тому,как зол на меня Борис Борисович, рыльце-то у него в пушку. Впрочем,совокупность визитов экономической милиции и налоговой полиции кого угодно,даже самого честного человека, способна довести до белого каления.

Ахтырского еще не было, и я заняла очередь к стойке,просматривая вывешенное на стене меню. Кроме обычных сортов кофе — эспрессо,капуччино, двойной капуччино, — мне предлагали кофе по-парижски,по-венски, по-ирландски — с ликером «Бейлис», кофе по-сицилийски с ромом икорицей, кофе с коньяком и какой-то совсем удивительный кофе с поэтичнымназванием «Вересковый мед».

Большинство столиков было занято шумными компаниями молодежиили влюбленными парочками. Рядом со мной стояла, так же, как я, разглядываяменю, симпатичная девица примерно моего роста, должно быть, откуда-то изСредней Азии — с чуть раскосыми глазами и смуглым лицом.

Наконец в дверях кафе появился Ахтырский, во всяком случае,человек, подходящий под описание. Он, не раздумывая, подошел ко мне инедовольным голосом поздоровался.

— Какой вы предпочитаете кофе? — спросила яневинным тоном.

— Все равно, — буркнул он, — пусть будетэспрессо.

Я заказала ему эспрессо, себе — двойной капуччино, и мыпошли в глубину кафе.

Ахтырский, лавируя между столиками, задел плечом раскосуюдевицу, извинился. Она улыбнулась:

— Ничего страшного, — и ушла из кафе, так ничего ине заказав.

Мы сели за угловой столик, где было немного потише, и нам немешали посторонние. Ахтырский положил на стол небольшую кожаную папку, пригубилкофе и посмотрел на меня с явной неприязнью:

— Ну что ж, я жду ваших объяснений.

Чего ради вы распространили клевету о моей фирме?

— Ну так уж сразу и клевету! — Я тоже постараласьдержаться уверенно и агрессивно. — Уже то, что вы согласились со мнойвстретиться, говорит о том, что рыльце у вас в пуху! И почему, интересно, у васв офисе поставили «жучков»?

— Да об этих «жучках» я знаю только с. вашихслов! — Ахтырский побагровел и, расстегивая свою папку, неприязненнобросил мне:

— А встретиться с вами я согласился только для того,чтобы посмотреть в ваши глаза и спросить, есть ли у вас совесть! И для того, чтобыпотребовать объяснений! И еще для того, чтобы показать вам эти бумаги,достоверно доказывающие, что мое агентство совершенно непричастно…

Внезапно он схватился рукой за воротник рубашки, словно емуне хватает воздуха, широко открыл рот, как выброшенная на берег рыба, откинулсяна спинку стула и дернулся всем телом, как будто через него пропустилиэлектрический ток.

Я вскочила, в ужасе глядя на Ахтырского.

Лицо его еще больше побледнело, глаза остекленели иуставились в потолок, как будто он увидел там что-то важное. Какая-то девицаистошно завизжала. На крик подбежала официантка, пощупала пульс Ахтырского,тоже побледнела и убежала в служебное помещение.

Тут же появился хозяин, уверенный в себе, вальяжныйтемноволосый мужчина с набриолиненными волосами, одним взглядом оценилобстановку и вынул мобильный телефон, чтобы вызвать «скорую» и милицию.

Я чувствовала себя ужасно и действовала, как во сне. Однамысль стучала у меня в голове, как негритянский барабан: "Он мертв!

Он мертв! Он мертв!"

И еще одна: «Неужели я его убила? Неужели его смерть на моейсовести?»

Из папки вывалились какие-то листки и веером рассыпались пополу.

Хозяин, переговорив по телефону, величественно удалился.Официантка с красными пятнами на щеках убежала за стойку, где подруга уже капалаей валерьянку в коньячный бокал.

На меня никто не смотрел, движимая подсознательнымимпульсом, я вскочила из-за столика и выскользнула из кафе, не дожидаясьпоявления милиции.

В поезде метро меня начала бить такая крупная дрожь, чтонемолодая дама приличного вида уступила мне место, поглядев сочувственно. Яплюхнулась, даже не поблагодарив. Глядя перед собой невидящими глазами, япыталась осознать, что же случилось.

Только что прямо на моих глазах умер человек, и не простослучайный прохожий на улице — нет, с этим человеком мы были если не знакомы, тосвязаны взаимными интересами.

Очевидно, сердце не выдержало после всех неприятностей, чтоя ему устроила.

Я застонала чуть не в голос. Как же могло так случиться, чтоя, сама того не желая, отправила человека на смерть?

Мне вспомнилось начало этой истории.

Случайная, наугад взятая заметка из газеты…

Маленькая, никому не известная фирмочка…

И название такое уютное, как домашняя лапша… Я ведь былауверена, что от статьи никому не будет плохо… Как это говорил Петр Ильич? «Еслиинформация выдуманная, значит, нет никакого ее искажения». Действительно, нучто такого могли предъявить Ахтырскому милиция и налоговая, если у него всебыло в порядке? Нельзя же предъявлять претензии к фирме из-за какой-то паршивойзаметки в газете! Со временем от Ахтырского все бы отстали. Даже меня он несмог бы привлечь за клевету — ведь в первой статье не говорится ничегоопределенного, одни намеки…

Но вот как все обернулось: у человека не выдержало сердце. Икроме того, что теперь я буду мучиться совестью до могилы, мне еще могутпредъявить вполне конкретное обвинение.., как это формулируется: «действия,повлекшие за собой смерть потерпевшего». Конечно, тут руку приложила не я одна;нервы мотали ему после статьи и милиция, и налоговая полиция… Но они-то ужкак-нибудь отмажутся. А я буду крайней.

В таких растрепанных чувствах я вернулась домой, потому чтов редакции появляться не было сил. Не успела я бросить куртку на стул вприхожей, как раздался звонок в дверь.

— Кого еще нелегкая принесла? — не стесняясь,громко заворчала я, открывая.

— Что-то ты, Сашок, сегодня неласкововстречаешь! — На пороге стояла Ираида.

— Ой, извини! — спохватилась я.

Ираида вошла и бросила быстрый взгляд на вешалку.

— Нету их, — расстроила я ее, — сегодня культурнаяпрограмма. Сначала по городу гуляют, потом в «Луне» обедают, потом в театридут…