— Ну, как это? Все же стараются…

— Обыкновенно. И ты — не все. Для того, чтобы тебя любили и уважали, нужно просто помнить, что ты — человек. Одного этого достаточно, чтобы требовать к себе уважения.

— Ну, допустим… А как же любовь? Для нее недостаточно просто быть человеком?

— А для нее вообще ничего недостаточно, Насть. Она либо есть, либо нет. И никакими «должна» и «обязана» это отсутствие не исправишь…

Глеб говорил обыденные вещи. Казалось бы. Они ведь на поверхности лежат, даже задумываться не о чем. Вот только, он был первым человеком на свете, готовым любить меня просто так, ничего за это не требуя. Я вообще не знала, что так бывает. Думала, что любовь необходимо заслужить, как заслуживала до этого любовь отца, бабушки, учителей в школе… А Глеб словно открыл мне окно в другую Вселенную. И мне там нравилось.

Сейчас мне пришлось понять, что маме тоже ничего не нужно от меня. То есть, нужно многое, конечно, только стараться для этого не обязательно. Достаточно было просто к ней приехать.

А дальше — как в сказке: меня, ни о чем особенно не расспрашивая, накормили, отправили в ванную комнату, выдали комплект чистых полотенец и белья, разместили в гостевой спальне.

Квартира мамы, хоть и трехкомнатная, по своим габаритам вполне позволяла жить спокойно, редко пересекаясь с остальными обитателями.

— Настенька, если ты устала с дороги, то ложись спать. Завтра успеем пообщаться… — Робкое предложение, а в глазах — надежда, что я откажусь от этого предложения. Удивительно, как легко читаются ее мысли и настроение. Какое резкое отличие от всегда замкнутого, непроницаемого отца…

— Я не успела устать, если честно. — Приврала слегка. Скоростной поезд довез меня всего за четыре часа. И сиденья в нем мягкие, и столики удобные, и даже кино показывали… Но сидеть столько времени неподвижно — это убийство, конечно. Думала, спина отвалится вместе с ногами.

Однако, я готова была пожертвовать всеми своими страждущими конечностями, чтобы пообщаться с мамой.

— Или, может быть, у вас какие-то планы на вечер? Я вам не помешаю? — опомнилась не сразу. У людей, возможно, какие-то свои интересы, а тут: «Здравствуйте, я ваша Настя!»

— Анастасия, вы у нас в гостях! И никаких планов, важнее вас, у нас быть просто не может! Правда, Мариш? — Дмитрий вмешался в разговор, нежно прижимая к своему боку маму. Это смотрелось для меня дико, никак не могло уложиться в голове, но нельзя не признать: выглядели они очень мило.

— Конечно. Пойдем, чаю тогда попьем! У нас много вкусного есть… — Мама замешкалась. — Что ты больше любишь, Насть? Пироги, конфеты, бутерброды? Может быть, не чай, а что-нибудь посытнее?

Господи… Как все это странно… Родная мать расспрашивает взрослую дочь о том, что она любит… Губы дрогнули в горькой улыбке. Мама отзеркалила такой же: видимо, сошлись у нас мысли.

— Оладьи люблю. Пироги с капустой. Конфеты не очень. От бутербродов с сыром тоже не откажусь. — Я решила, что она имеет право знать обо мне хотя бы такую мелочь. Поэтому выкладывала все, что в голову придет. — Но вы, пожалуйста, не напрягайтесь очень! Что сами будете есть, от того и я не откажусь…

Похоже, мама срочно решала, за что хвататься: оладьи печь, капусту на пироги строгать, выкидывать конфеты или делать все это сразу. Дима эту панику тоже заметил, улыбнулся.

— Я думаю, что бутербродов и печенья на этот раз будет достаточно. Вы, дамы, располагайтесь, а я сейчас бутеры принесу. — Золото, а не мужчина. Чем-то похож на Глеба, прошлого Глеба, который тоже никогда не чурался никакой «женской» работы.

— Дочуш… ничего, если я так тебя буду называть?

— Как хочешь, так и называй. Я еще ни к какому обращению не привыкла, поэтому любое подойдет. — Как бы мне самой-то выдавить из себя это драгоценное «мама»? В уме запросто выходит, вслух — никак не удается!

— Спасибо, Настя… — она мягко погладила мою ладонь, присаживаясь в уютное кресло, отделенное от моего небольшим столиком. — Ты не представляешь, какую радость мне подарила!

— Я сама очень рада, что приехала, мам… — Сжала ее пальцы в ответном жесте. Чуть не прослезилась. Вот и пойми — это уже гормоны начинают шалить, или я такая сентиментальная, оказывается?

— У тебя разлад с отцом, да? Можешь не рассказывать подробности, я не имею права влезать…

— Почему ты так решила?

— Потому, что при хорошем раскладе, он бы тебя ко мне никогда не отпустил…

— Он хочет меня выдать замуж, а я беременна от другого… — Вообще не хотела ни о чем говорить. Думала, выжду, прощупаю почву, разберусь, надо ли об этом рассказывать. И выпалила все махом. Как будто краник открыли, из которого выливались удивительные для меня самой вещи, как из рога изобилия. Все-таки, гормоны начали свою игру. Не иначе.

— Ох ты ж… — Мама только покачала головой. — Денис, как всегда, забыл спросить, что ты думаешь по этому поводу, да?

— Да. Зато успел спросить мнение моего «жениха». — Злость придала мне сил, чтобы не расплакаться.

— Вот и славно, что ты решила к нам приехать. Дима тебя в обиду не даст.

— А ты?

— Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо, Настенька. Но, ты же понимаешь, в мужские игры нужно уметь играть. Я попробовала когда-то… — Она оборвала фразу на середине, но и так было ясно: не справилась, не смогла.

— А Дима… он кто, вообще?

— Он работает в структурах, которые лучше вслух не называть. Если захочет — сам расскажет. Не обидишься?

— Да что мне обижаться? Он меня впервые видит, как и я его. Странно было бы откровенничать сразу…

— Ну, что, дамы, грустите без меня? — Дмитрий словно ждал, когда о нем вспомнят. Появился в комнате с подносом, полным выпечки, нарезок, фрукты еще наложил зачем-то. — Так, вы тут разбирайтесь, кому что нравится больше, а я сейчас чай принесу. Или чего покрепче? — Залихватски подмигнул. — Отпраздновать встречу?

— Нет, милый, мы сегодня чаем обойдемся, правда, Настя?

Потом мы долго пили чай и беседовали обо всем на свете. Главных тем не касались. Ни моих проблем, ни маминых. Она увлекла меня рассказом о выставке, которую готовила и на днях ждала открытия. Оказалось, что мама — не то, чтобы человек искусства, но очень близкий к нему. Занимается рекламой и продвижением одного из многочисленных московских музеев. И вот сейчас она с тревогой и волнением ожидала, каким получится результат ее очередного проекта.

— Малоизвестный художник, только-только начинает, но очень талантливый, Настя! Ты даже не представляешь, какие у него перспективы!

Я в живописи могла отличить только масло от акварели, и то с большим трудом, если долго вглядываться. Все познания об этом виде искусства получила от Глеба — он был фанатом картин. При любой возможности куда-нибудь меня тащил и с упоением рассказывал о каких-то именах, стилях, манерах… Я слушала его с удовольствием, активно кивала головой, но тут же все забывала напрочь. Не мое это. Правда, Глебу ни разу не призналась: мне нравилось вместе с ним ходить на выставки.