На мгновение я думал, что он может на самом деле попытаться ответить, но затем он поднял одну руку в побежденном жесте и дал ей упасть снова. Он взглянул на меня, выдавил слабую смущенную полуулыбку, затем встал и направился в свою комнату, просто так.

Я откинулся в кресле, необоснованно ошеломленный — почему я ожидал чего-то другого? Может быть потому что когда я был ребенком, мой отец никогда не уворачивался от ответов на вопросы, не важно насколько тяжелых, насколько болезненных. Он давал мне их прямо, не зависимо от того, действительно ли я хотел ответа или нет. Мне пришлось принять, что отец — он ушел навсегда. На его месте был этот новый человек. Он был тем, с кем я должен был работать.

Этой ночью я лежал на бугорчатом диване, не способный заснуть и не жалая делать успокаивающие заклинания, пока я все не выясню. Я был Сикером. Каждый инстинкт, который у меня был, был в состоянии боевой готовности. Мне нужно было узнать, во что мой отец был ввязан. Мне были нужны ответы на некоторые вопросы. Если мой отец не может мне их дать, я найду эти ответы сам. Затем я должен буду принять решение: уведомлять об этом Международный Совет Ведьм или нет.

В среду я проснулся рано с новым решением. Я собирался проследить за отцом сегодня. Все, что я должен был сделать, это подождать пока он встанет, затем отслеживать его, в этом я был особенно хорош.

Однако в тот момент когда я проснулся, мои сенсоры подсказали мне, что дом был пуст, за исключением меня. Я нахмурился и свесил ноги с дивана. Более сильное сканирование не выявило других людей вокруг. Как такое могло быть? Это было не возможно для отца встать и уйти так, чтобы я не знал. Я спал чутко всегда, а диван пыток только усилил это. Тогда мне пришло в голову: это было невозможно для отца выйти незаметно для меня. Это означало что мой отец заколдовал меня, чтобы я спал. Я вскочил, сжимая руки от злости. Как он смеет? Он заколдовал меня без моего ведома. Этому не было оправдания, и это только подчеркивало, каким темным его занятие должно было быть.

Ругаясь про себя, я сунул ноги в ботинки и завязал их отрывистыми движениями. Я натянул фланелевую рубашку, которую я заработал, схватил свое пальто и выскочил наружу.

Снаружи, я увидел, что было еще очень рано, и воздух пах как будто приближался снег. Большая куча черных мешков с мусором заполняла угол двора, и тонкий, полупрозрачный слой снега был испещрен моими следами. Не было ни следов, ведущих от дома, ни направляющихся в лес. Очевидно, отец скрыл свой след.

Я протоптал небольшой круг на снегу и вошел в него. Прошло несколько минут прежде чем я смог отпустить свой гнев, призвать терпение внутрь себя и открыть себя для вселенной. Наконец-то я был в приличном состоянии, и я начал творить разоблачающие заклинания.

Я должен был признать, что Отец еще знал свои заклинания. Его скрывающие заклинания были в несколько слоев и включали некоторые изменения, которые имели действие при намерении с моей стороны прорваться через них. Либо он был самородок и создатель инновационных заклинаний, либо он считал меня реальной угрозой. Или и то и другое.

Когда все было готово, я почувствовал холод и жажду, и не хотел ничего, кроме кружки чая и теплого огня. Вместо этого я встал и проследил свои шаги вокруг дома. Я увидел повторяющиеся следы от моих ног, ведущие к поленнице, но также я увидел множество новых следов, которых определенно не было там раньше: следы ведущие от угла подъезда в лес. Мой рот сложился в твердую линию, я последовал за следами.

Как же мой истощенный, недоедающий отец был способен ходить пешком так далеко последние пару дней, задался вопросом я спустя сорок минут. Конечно, это заняло у меня дольше времени потому что следы дублировались обратными следами, я должен был убирать другие скрывающие и обманные заклинания, и я должен был следить за ловушками — это должно было быть что-то отчаянно важное, чтобы заставить Отца ходить такую даль каждый день в его ослабленном состоянии.

Еще через несколько минут я почувствовал растущее беспокойство, плохой привкус во рту. Я нервничал; затылок покалывало; все мои чувства были на взводе. Было противоестественно для леса быть таким тихим, таким бесшумным. Тут не было деревьев, не было птиц, не было движения или жизни любого рода. Вместо этого, пространство было проникнуто чувством страха и тревожной тишины. Если бы я не был на миссии, если бы не знал, что отслеживаемая ведьма — мой отец — я бы убежал. Снова и снова, каждую минуту, мои чувства говорили мне удирать, бежать к черту отсюда, бежать так быстро, как могу через густой лес, и не останавливаться, пока не буду дома. Потребовался весь мой самоконтроль чтобы проигнорировать их, безжалостно заглушить эти чувства. Богиня, что он сделал?

Я поднажал вперед и пришел, наконец, на небольшую поляну. С одной стороны поляны стоял старая хижина с круглой крышей, сделанная из палок и покрытая большими полосами бересты, как дома индейцев. Огонь горел без энтузиазма за пределами хижины. Он был окружен огромными бревнами, легко достигающими 2 футов в диаметре, которые выглядели как скамейки.

Я почувствовал себя плохо. Тошнота подходила к моему горлу; моя кожа покрылась липким, холодным и влажным потом. Из-за сильного напряжения на свои чувства, я мог сказать, что был в огромной силовой яме, подобной той, что была на кладбище в Видоуз Вэйле. Но эта состояла из пересекающихся линий, светлый и темных — здесь было легко работать темной магии, понял я, и мое сердце сжалось.

Я подошел к хижине. Каждое чувство во мне кричало уходить прочь от этого места, оставить его, что я был близок к смерти, что я задыхался. Смутно, я был в состоянии понять, что эти чувства были эффектом заклинаний, предназначенных чтобы отогнать тех, кто наткнулся на это место случайно, и я заставил себя игнорировать их. Сделав глубокий вдох, я нырнул вниз и протолкнул себя в хижину через ее низкий дверной проем.

Немедленно я был атакован чувством полного ужаса. Мой рот пересох, глаза были дикие, дыхание перехватило в горле. Борясь за самообладание, я осмотрелся в хижине с помощью магического зрения. Там был отец, припавший к полу в глубоком трансе, его лицо озарялось неземным рвением. Он склонился над темной… дырой? Затем это дошло до меня, и мое горло сжалось, как если бы меня душили. Дорогая Богиня. Я никогда не видел ничего из этого прежде, хотя конечно читал об этом. Мой отец был перед бит-деарк(bith dearc), буквальным входом в преисподнюю, мир мертвых. Мой мозг всячески пытался понять, но ничего не приходило на ум, кроме ужасного понимания. Бит-деарк (bith dearc)… если бы Совет знал об этом…

Отец не замечал моего присутствия, глубоко закрепившийся в теневом мире. Атмосфера внутри хижины была жалкая, угнетающая. Я не мог оправиться от шока и ужаса, панически удивляясь, какого черта эта хижина стала частью моей жизни. Затем, смутно, мои пытаемые чувства ощутили присутствие человека снаружи. Я кинулся обратно через вход к поляне, чтобы увидеть женщину, сидящую на одном из полен-скамеек. Она тыкала безучастно палкой в огонь, по видимому используемый для ожидания и не казалась испытывающей тот ужас и страх, которые измельчали мой самоконтроль.