— Позвоню. Заранее спасибо, Грег.

— Не за что. Люди должны помогать друг другу.

— Говорят.

Он попрощался с Грегом и посмотрел на часы. Они показывалиполовину восьмого, значит звонить Хербу Грикмору было по-прежнему рано, если онне хотел вытащить Херба из постели. Морт решил, что необходимости в этом поканет и что он позвонит со следующей заправки. Спрятав записную книжку в карман ивытащив бумажник, он вернулся к «бьюику» и спросил заправщика, сколько должен.

— Если наличными, то со скидкой — двадцать два пятьдесят:

— Парень застенчиво взглянул на Морта. — Я хотел спросить,мистер Рейни, не дадите ли вы мне свой автограф? Я читал все ваши книги.

Услышав эти слова, Морт снова подумал об Эми и о том, какона ненавидела охотников за автографами. Сам писатель тоже не понимал их, но ине видел в этом увлечении ничего плохого. А жена считала, что эти людиразворовывают по кусочкам их личную жизнь, это приводило ее в бешенство. Мортвсегда внутренне съеживался, когда, кто-нибудь в присутствии Эми обращался кнему с такой просьбой. Иногда он буквально читал ее мысли:

Если ты любишь меня, то почему же не остановишь их? Будто онмог это сделать!

Его работа заключалась в том, чтобы писать книги, которыенравились бы таким парням, как, к примеру, этот заправщик.., во всяком случае,Морту так казалось. Если работа шла успешно, люди просили у него автографы.

Морт нацарапал на протянутой кредитной карточке свое имя (вовсяком случае, этот парень помыл ему ветровое стекло) и подумал о том, что еслиЭми не нравилось, когда он потакал своим читателям — а где-то в глубине души ейэто очень не нравилось, хотя, наверное, она сама и не отдавала себе в этомотчета, — то, вполне возможно, он действительно был виноват Но так уж МортРейни был устроен.

В конце концов, закон есть закон, как говорил Шутер. Асправедливость есть справедливость.

Морт завел мотор и поехал в Дерри.

Он заплатил семьдесят пять центов за въезд на площадьАугуста и остановился у телефонов-автоматов. День был солнечный, но ветермчался с юго-запада, со стороны Литчфилда, через открытую равнину, и былдостаточно сильным, чтобы выжать из глаз Морта слезы. Он ощутил на губах ихвкус. За последнее время этот вкус совсем не изменился. Впрочем, Мортунравилась такая погода — ему казалось, что ветер забирается ему в голову ивыметает пыль из самых потаенных и давно забытых уголков.

Он воспользовался своей кредитной карточкой и набралнью-йоркский номер Херба Грикмора — домашний, а не рабочий. В офисе «Джемса иГрикмора», литературном агентстве Морта Рейни, Херб не появится еще как минимумчас, но Морт знал Херба достаточно долго и не сомневался, что к этому временитот уже принял душ и теперь потягивает кофе, дожидаясь, пока очиститсязапотевшее зеркало в ванной, чтобы побриться.

Ему повезло. Херб ответил бодрым голосом, в котором не былоуже ни капли сонливости. Ну разве сегодня утром я по-прежнему не в ударе? —подумал Морт и усмехнулся, поеживаясь на холодном октябрьском ветру.

— Привет, Херб! Я звоню тебе из автомата с площади Аугуста.Мой развод завершился, мой дом в Дерри вчера ночью сгорел дотла, какой-то психубил моего кота, и теперь он холоднее, чем пряжка на ремне землекопа, — словом,скучать мне не приходится.

Рейни даже не представлял себе, как абсурдно звучитперечисление свалившихся на него бед, пока не продекламировал их вслух и чутьсам над собой не рассмеялся. Боже, все-таки здесь было ужасно холодно, что нетак уж и плохо. Ведь это прочищает мозги!

— Морт? — осторожно переспросил Херб, будто заподозрил, чтонад ним хотят посмеяться.

— К вашим услугам.

— Что ты там говорил о своем доме?

— Я расскажу тебе обо всем, но только один раз. Если нужно,записывай, потому что я собираюсь вернуться в машину, прежде чем совершенноокоченею в этой телефонной будке.

Он начал с Джона Шутера и закончил вчерашним разговором сЭми.

Херб, который часто бывал в гостях у Морта и Эми (и который,как догадывался Морт, был совершенно обескуражен их разрывом), выразилудивление и соболезнование по поводу их дома. Он спросил, есть ли у Морта хотьмалейшая идея о том, кто это сделал. Морт ответил, что нет.

— Ты подозреваешь этого Шутера? — спросил Херб. — Я понимаю,что кот был убит незадолго до твоего пробуждения, но…

— Думаю, что технически это было возможно, так что пока я неотбрасываю эту версию, — сказал Морт, — но я очень сомневаюсь, что это Шутер. Уменя не укладывается в голове, что кто-то мог поджечь дом из двадцати четырехкомнат только для того, чтобы уничтожить журнал. И все же это странная история.Понимаешь, Херб, он действительно верит, что я украл его рассказ. Он в этом ничутьне сомневается. Когда я сказал, что могу ему предъявить доказательство, онрешил, что мне просто хочется потянуть время.

— Ты.., ты ведь позвонил в полицию, не так ли?

— Да, я звонил сегодня утром, — сказал Морт, не уточняя,куда именно звонил.

Получилось, что и не соврал вовсе — ведь он действительнозвонил сегодня утром Грегу Карстейерсу. Если бы Морт стал объяснять ХербуГрикмору, которого отчетливо представлял себе сидящим в гостиной своейнью-йоркской квартиры в аккуратных твидовых брюках и в рубашке смногочисленными застежками, что собирается уладить это дело самостоятельно,агент вряд ли бы его понял.

Херб был хорошим другом, но жизнь воспринимал довольностереотипно. Это был типичный Aiродской Цивилизованный Человек конца двадцатоговека. Он принадлежал к тому сорту людей, которые верят в советы. К тому сортулюдей, которые верят в пользу размышлений и готовы много размышлять. Он всегдабыл готов участвовать в дискуссии, если появлялся повод, и всегда был готовсослаться на Признанные Авторитеты, если повод не находился. Херб понимал, чтоиногда мужчина должен совершить какой-то мужественный поступок.., но для негоэто было скорее похоже на фильмы с участием Сильвестра Сталлоне, чем нареальную жизнь, — Что ж, правильно, — Херб облегченно вздохнул. — Тебе и безэтого психа хватает неприятностей. Что ты будешь делать, если они его найдут?Обвинишь в нарушении спокойствия?

— Постараюсь убедить его убраться отсюда подобру-поздорову.

Морт старательно поддерживал в себе состояние бодрого оптимизма,ничем не оправданного, но, несомненно, искреннего. Наверняка долго оно непродлится, а пока, размазывая манжетом пальто сопли по лицу, он продолжалулыбаться. Писатель уже забыл, как это приятно, когда твой целовальник растянутв улыбке.