Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, товзволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго впостели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил,что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, токак он спрашивал ее про Бориса.

— Но такого, такого… со мной никогда не бывало!— говорила она. — Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, чтоэто значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?

— Нет, душа моя, мне самой страшно, — отвечаламать. — Иди.

— Все равно я не буду спать. Что за глупостиспать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! — говорила она судивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. — Имогли ли мы думать!..

Наташе казалось, что еще когда она в первыйраз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугалоэто странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (онатвердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, каккажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь,приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба.Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидалаего, я почувствовала что-то особенное».

— Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи-тоэти? Прочти… — задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князьАндрей написал в альбом Наташе.

— Мама, это не стыдно, что он вдовец?

— Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiagesse font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах. ]

— Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мнехорошо! — крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.

В это же самое время князь Андрей сидел у Пьераи говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться наней.

В этот день у графини Елены Васильевны былраут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего временичастым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер былвнизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно-рассеянными мрачным видом.

Пьер со времени бала чувствовал в себеприближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться противних. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован вкамергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большомобществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всегочеловеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемойим Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением иположением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаковостарался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё емуказалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «кчему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами,надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12-м часу, выйдя из покоевграфини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканномхалате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто-товошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.

— А, это вы, — сказал Пьер с рассеянным инедовольным видом. — А я вот работаю, — сказал он, указывая на тетрадь с темвидом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на своюработу.

Князь Андрей с сияющим, восторженным иобновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печальноголица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.

— Ну, душа моя, — сказал он, — я вчера хотелсказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничегоподобного. Я влюблен, мой друг.

Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своимтяжелым телом на диван, подле князя Андрея.

— В Наташу Ростову, да? — сказал он.

— Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, ноэто чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я неотдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могужить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты неговоришь?…

— Я? Я? Что я говорил вам, — вдруг сказал Пьер,вставая и начиная ходить по комнате. — Я всегда это думал… Эта девушка такоесокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте,не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее васне будет человека.

— Но она!

— Она любит вас.

— Не говори вздору… — сказал князь Андрей,улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.

— Любит, я знаю, — сердито закричал Пьер.

— Нет, слушай, — сказал князь Андрей,останавливая его за руку. — Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужносказать все кому-нибудь.

— Ну, ну, говорите, я очень рад, — говорилПьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостнослушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком.Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер былединственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он емувысказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы напродолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своимсчастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот браки полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что-тостранное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.

— Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, чтоя могу так любить, — говорил князь Андрей. — Это совсем не то чувство, котороебыло у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна — она итам всё счастье надежды, свет; другая половина — всё, где ее нет, там всёуныние и темнота…

— Темнота и мрак, — повторил Пьер, — да, да, японимаю это.

— Я не могу не любить света, я не виноват вэтом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.

— Да, да, — подтверждал Пьер, умиленными игрустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьбакнязя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.

Для женитьбы нужно было согласие отца, и дляэтого на другой день князь Андрей уехал к отцу.