— Да, — сказала графиня и протянула ему руку ис смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когдаон наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала,что он был чужой и страшный для нее человек. — Я уверена, что мой муж будетсогласен, — сказала графиня, — но ваш батюшка…

— Мой отец, которому я сообщил свои планы,непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. Иэто-то я хотел сообщить вам, — сказал князь Андрей.

— Правда, что Наташа еще молода, но так долго.

— Это не могло быть иначе, — со вздохом сказалкнязь Андрей.

— Я пошлю вам ее, — сказала графиня и вышла изкомнаты.

— Господи, помилуй нас, — твердила она,отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своейкровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь,шептала что-то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.

— Что? Мама?… Что?

— Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, —сказала графиня холодно, как показалось Наташе… — Поди… поди, — проговориламать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.

Наташа не помнила, как она вошла в гостиную.Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человексделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да,всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел кней, опустив глаза.

— Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас.Могу ли я надеяться?

Он взглянул на нее, и серьезная страстностьвыражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачемсомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словамивыразить того, что чувствуешь».

Она приблизилась к нему и остановилась. Онвзял ее руку и поцеловал.

— Любите ли вы меня?

— Да, да, — как будто с досадой проговорилаНаташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.

— Об чем? Что с вами?

— Ах, я так счастлива, — отвечала она,улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будтоспрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.

Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей вглаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдругповернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелестижелания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед еепреданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навекисвязавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтичнокак прежнее, было серьезнее и сильнее.

— Сказала ли вам maman, что это не может бытьраньше года? — сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели этоя, та девочка-ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели ятеперь с этой минуты жена, равная этого чужого, милого, умного человека,уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уженельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мнеответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»

— Нет, — отвечала она, но она не понималатого, что он спрашивал.

— Простите меня, — сказал князь Андрей, — новы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы незнаете себя.

Наташа с сосредоточенным вниманием слушала,стараясь понять смысл его слов и не понимала.

— Как ни тяжел мне будет этот год,отсрочивающий мое счастье, — продолжал князь Андрей, — в этот срок вы поверитесебя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка нашаостанется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбилибы… — сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.

— Зачем вы это говорите? — перебила егоНаташа. — Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали вОтрадное, я полюбила вас, — сказала она, твердо уверенная, что она говорилаправду.

— В год вы узнаете себя…

— Целый год! — вдруг сказала Наташа, теперьтолько поняв то, что свадьба отсрочена на год. — Да отчего ж год? Отчего ж год?…— Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.

— И нельзя иначе? — спросила она. Князь Андрейничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.

— Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! — вдругзаговорила Наташа и опять зарыдала. — Я умру, дожидаясь года: это нельзя, этоужасно. — Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражениесострадания и недоумения.

— Нет, нет, я всё сделаю, — сказала она, вдругостановив слезы, — я так счастлива! — Отец и мать вошли в комнату иблагословили жениха и невесту.

С этого дня князь Андрей женихом стал ездить кРостовым.