Ярость, с которой Лирин произнес эти слова, потрясла Кэла. Он еще ни разу не слышал, чтобы отец так близко подошел к угрозе насилием.

— Но зачем все это нужно? Ты сказал, мы можем и дальше ему сопротивляться. Мама тоже так думает. Придется затянуть пояса, но от голода не умрем.

Отец не ответил, но вид у него был обеспокоенный.

— Ты хотел, чтобы Рошон поверил, будто мы сдаемся, — сказал Кэл. — Или вот-вот сдадимся. И тогда он перестанет выискивать новые способы навредить нам, верно? Он сосредоточится на сделке, а не на...

Кэл застыл. Юноша увидел что-то незнакомое в глазах отца. Что-то похожее на чувство вины. Внезапно все встало на свои места, причем самым безжалостным образом.

— Буреотец... — прошептал Кэл. — Так ты и впрямь украл сферы, да?

Его отец не ответил; они молча ехали в старой карете, окруженные тенями и чернотой.

— Вот почему ты был такой дерганый после смерти Уистиоу, — шепотом продолжил Кэл. — Пил, тревожился... Ты вор! Мы все — воры.

Карета повернула, и фиолетовый свет Салас озарил лицо Ли­рина. Отец теперь не выглядел и вполовину таким грозным, наоборот, — казался хрупким. Он сцепил руки перед собой, и глаза его за­блестели в лунном свете.

— Кэл, Уистиоу был не в себе последние дни, — прошептал ­отец. — Я знал, что с его смертью мы утратим шанс заключить союз. Лараль была еще несовершеннолетней, и новый градоначальник не позволил бы темноглазому присвоить ее наследство путем брака.

Каладин съежился:

— И ты его ограбил?

— Просто позаботился о том, чтобы он сдержал слово. Мне нужно было что-то предпринять. Я не мог рассчитывать на щедрость нового градоначальника. Как видишь, не ошибся.

Все это время Кэл предполагал, что Рошон преследует их из злобы и ненависти. Но оказалось, светлоглазый был прав!

— Я не могу в это поверить.

— Неужели все так сильно изменилось? — прошептал Лирин. В тусклом свете его лицо выглядело призрачным. — Что стало другим?

— Все.

— И ничего. Рошон по-прежнему желает заполучить эти сферы, а мы по-прежнему их заслуживаем. Если бы Уистиоу был в здравом уме, он бы сам их нам отдал. Я уверен.

— Но он этого не сделал.

— Нет.

Все осталось прежним и одновременно изменилось. Один шаг — и мир перевернулся вверх тормашками. Злодей стал героем, а герой — злодеем.

— Я... — начал Кэл. — Я не могу понять, проявил ли ты невероятную храбрость или невероятную глупость.

Лирин со вздохом откинулся на спинку сиденья:

— Понимаю твои чувства. Пожалуйста, не говори Тьену, что мы сделали.

Что мы сделали. Хесина помогала ему.

— Ты все поймешь, когда станешь старше.

— Возможно. — Кэл покачал головой. — Но одна вещь не изменилась. Я хочу отправиться в Харбрант.

— Даже с украденными сферами?

— Я придумаю, как их вернуть. Не Рошону. Лараль.

— Вскоре она будет Рошон, — напомнил Лирин. — Следует ожидать помолвки между нею и Риллиром еще до конца года. Градоначальник не даст ей ускользнуть — только не теперь, когда он утратил политическое влияние в Холинаре. Она — тот редкий шанс, который позволит его сыну заключить союз с Домом с хорошей репутацией.

При упоминании о Лараль у Кэла внутри все сжалось.

— Мне надо учиться. Возможно, я сумею...

«Что сумею? — подумал он. — Вернуться и уговорить ее бросить Риллира ради меня? Что за нелепость».

Он вдруг посмотрел на опечаленного отца. Лирин был героем. И злодеем. Но для семьи — героем.

— Я ничего не скажу Тьену, — прошептал Кэл. — А сферы ­использую, чтобы отправиться в Холинар и учиться.

Отец посмотрел на него.

— Я хочу научиться не пасовать перед светлоглазыми, как ты, — продолжил Кэл. — Любой из них может сделать из меня дурака. Я хочу научиться разговаривать, как они, думать, как они.

— Мне нужно, чтобы ты выучился помогать людям, сын. А не мстить светлоглазым.

— Думаю, я осилю и то и другое. Если выучусь и поумнею.

Лирин фыркнул:

— Ты и так умный. В тебе достаточно от матери, чтобы замо­рочить голову любому светлоглазому. В университете тебя научат всему.

— Хочу, чтобы меня называли полным именем, — сказал он неожиданно для самого себя. — Каладин.

Это имя мужчины. Ему оно всегда не нравилось, потому что звучало как имя светлоглазого. Теперь это в самый раз.

Он не темноглазый фермер, не светлоглазый лорд. Он что-то среднее. Мальчишка Кэл хотел сбежать и стать солдатом, потому что об этом мечтали его сверстники. Каладин будет мужчиной, который изучит лекарское дело и то, как устроен мир светлоглазых. И однажды он вернется в этот город, чтобы доказать Рошону, Риллиру и Лараль, что они ошибались, не принимая его во внимание.

— Ну что ж, хорошо, — заключил Лирин и прибавил: — Ка­ладин.

«Рожденные тьмой, они и поныне ею запятнаны, — она оста­вила след на их телах, как огонь оставил след на их душах».

Я считаю Гашаша-сына-Наваммиса достоверным источником, хотя и не уверена по поводу этого перевода. Может, стоит отыскать изначальную цитату в четырнадцатой книге «Сельд» и перевести ее самой?

Каладин парил.

«Стойкая лихорадка, сопровождаемая холодным потом и гал­люцинациями. Вероятная причина — инфицированные раны; очис­тить антисептиком, чтобы отогнать спренов гниения. Следить, чтобы пациент больше пил».

Он вернулся в Под, к семье. Только теперь уже взрослым мужчиной. Солдатом. И ему там не нашлось места. Отец все время спрашивал — ну как же так? Ты ведь сказал, что хочешь быть лекарем. Лекарем...

«Сломанные ребра. Причина — боковой удар, побои. Обмотать грудную клетку тканью и запретить пациенту заниматься тем, что требует усилий».

Время от времени Каладин открывал глаза и видел темную комнату с каменными стенами и высоким потолком. Здесь царил холод. Вокруг под одеялами лежали люди. Трупы. Он на складе, где их разложили рядами для продажи. Кто тут покупает трупы?

Великий князь Садеас. Он приобретает трупы. Они, может, еще и ходят, но все равно уже трупы. Самые глупые отказываются это признавать и притворяются, что по-прежнему живы.

«Рваные раны на лице, руках и груди. Верхний слой кожи содран в нескольких местах. Причина — продолжительное воздействие вет­ра во время Великой бури. Забинтовать поврежденные места, наложить денокаксовую мазь, чтобы ускорить рост новой кожи».