Несмотря на лишения и тяготы, в первые североамериканские поселения тянулись иммигранты из Англии, Франции, Нидерландов и Швеции. В 1629 году был основан пуританский Бостон, а до Английской революции 1642–1646 годов, с которой закончилась первая волна переселений, в Новую Англию перебралось 23 000 человек. Но хотя Великим переселением называется именно миграция в Новую Англию, за все столетие там осело меньше иммигрантов, чем на Чесапикском заливе, а Карибы притягивали куда больше людей, чем весь североамериканский континент.[1384] Однако население Новой Англии стабильно увеличивалось благодаря естественному приросту и минимальным потерям.[1385] В 1630-х ни одно из 198 судов, совершавших десятинедельные переходы, не пропало в море. Пуритане видели в этом Божий промысел, однако с большей вероятностью стоило бы благодарить общность целей, строгую организацию и относительно низкую статистику заболеваний, истреблявших большинство переселяющихся за океан как в море, так и на берегу, особенно в тропиках. Новоанглийские колонисты приезжали целыми семьями, их объединяла общая крепкая вера, и работали они теперь на себя, а не на хозяина-эксплуататора в кабальных условиях.

Основатели Массачусетса надеялись создать кальвинистский рай для землевладельцев и их работников, но каменистая почва Новой Англии вынуждала поселенцев переквалифицироваться в рыбаков и торговцев. Разорение, вызванное Английской революцией, «погнало наших людей заготавливать рыбу, обшивку, тес и тому подобное, сеять коноплю и лен… и оглядываться на Вест-Индию в поисках рынков сбыта»,[1386] чтобы поставлять лес и рыбу на карибские сахарные плантации. Бостонцам принадлежала львиная доля межколониальной и трансатлантической торговли. В Англию из Северной Америки везли корабельный лес и шкиперское имущество. И хотя леса в Англии хватало, транспортировать его к побережью выходило запредельно дорого,[1387] а поставки шкиперского имущества с Балтики зависели от превратностей европейской политики. Трактат конца XVI века, «содержащий важные побудительные причины» заселения Северной Америки, подчеркивал: «Немаловажно для безопасности и благополучия Англии, что в тех северных землях держава наша обретет все необходимое для оснастки флота, как то: смолу, канаты, тросы, мачты и тому подобное».[1388] Груз мачт достиг берегов Англии в 1630-х годах, но полную силу торговля набрала только во время первой Англо-голландской войны, когда союзники голландцев датчане закрыли Балтику для английских судов.

Новоанглийские мачты, самые длинные из которых достигали тридцати пяти метров, представляли ценность не меньшую, чем в наше время нефть — вполне уместное сравнение, судя по дневниковой записи флотского администратора Сэмюэла Пипса, сделанной во время второй Англо-голландской войны:

Преотличные вести: семь судов из Новой Англии благополучно пришли в Фалмут с мачтами для короля; неожиданная удача, без которой (не случись другой) будущий год пошел бы прахом. Благодарение Господу за такое неслыханное везение, да будет с нами Его благословение и в дальнейших делах. Засим в постель.[1389]

Новая Англия была не единственным источником шкиперского имущества, однако почти на всем протяжении XVII века серповидный дуб, сосну, смолу и деготь из обеих Каролин неизменно возили именно новоанглийские торговцы.[1390]

После Реставрации возникают новые торговые узлы.[1391] В южнокаролинский Чарльстон, заложенный в 1670 году у слияния рек Эшли и Купер, тянулись как поселенцы из северных колоний, так и шотландско-ирландские пресвитериане, немецкие лютеране и, главным образом в 1680-е годы, французские гугеноты, бежавшие от гонений, начатых Людовиком XIV. Вскоре после того в Каролинах начали укрываться карибские пираты и флибустьеры, объявленные великими державами вне закона на островах.[1392] Чарльстон был важнейшим городом британской Северной Америки к югу от Филадельфии, основанной Уильямом Пенном (отец которого захватывал Ямайку) в 1691 году на клочке суши между реками Делавэр и Скулкилл. Квакер Пенн привечал и тысячу скандинавских и голландских переселенцев, обосновавшихся вокруг устья Делавэра за предшествующие сорок лет, и немецких меннонитов и других иммигрантов. За пять лет население Пенсильвании достигло пяти тысяч человек.[1393] Хотя ее торговый флот уступал размерами бостонскому и нью-йоркскому, Филадельфия успешно (а то и непревзойденно) соперничала с этими городами благодаря атмосфере религиозной терпимости, сельскохозяйственной и промышленной производительности, а также большей близости к центру прибрежных колониальных земель.

Отсутствие прямого участия в освоении Америки со стороны европейских правительств объяснялось не столько равнодушием к судьбе колоний, сколько нехваткой ресурсов для установления своей власти за океаном. При всей скрупулезности административной организации и щедрости расходов на корабли, вооружение и порты, европейские военно-морские силы редко действовали вдали от родных берегов и почти никогда за пределами европейских вод. До XVIII века морские сражения, как правило, получали название по тому или иному мысу или городу, близ которого произошла битва. Исключением были испанцы, чьи корабли эскортировали транспортные суда с сокровищами из Америки и обратно, и португальцы, державшие флотилии в бразильских и азиатских водах. Вооруженные торговые суда голландских Ост-Индской и Вест-Индской компаний тоже ходили в дальние моря, но то не были военно-морские эскадры, решающие задачи государственного значения. Полвека с лишним военных конфликтов между морскими державами атлантической Европы требовали совершенствовать и развивать военно-морскую отрасль, однако операции в дальних морях были редки.