«Блудница» не слишком изящно плюхнулась на землю. На посадочной площадке нас встретил озадаченный Тео Лютер. Под глазами изобретателя виднелись синяки от недостатка сна.

– Каин хочет, чтобы инквизитор поговорил с рийат. А ты, Дрейк, веди себя осторожнее. Идори и его сестра почти безумны. Кари играет с ними в нехорошие игры, дает обещания, которые не собирается исполнять. – Тео неодобрительно пошевелил губами.

– Какие обещания?

– Пойдем! – Раймонд не собирался ждать.

Он на ходу пытался привести в порядок волосы. Золотистые пряди разлохматил ветер, но по сравнению с ним, причесанным или нет, все остальные выглядели плохо отмытыми крестьянами. Я не встречал ни Кари, ни Каина с того момента, как они выставили меня из особняка. Дела нас не сталкивали, и я был рад отсутствию неловких сцен. Трудно понять, как вести себя с тем, кто выколол тебе глаза.

Мы пронеслись мимо походных лабораторий Тео, мимо напевающего что-то отряда бродяг, мимо огромного деревянного колеса, которое построили ради забавы, – и вылетели на площадку перед шатром Кари, где Каин да Коста разговаривал с группой почерневших от солнца шуай. Кари стояла рядом, засунув руки в карманы мужских штанов и сосредоточенно разглядывая отставленную ногу в старом ботинке.

Изгнанников оказалось человек двадцать – жалкая кучка. Право вести переговоры взял на себя мужчина лет сорока, поджарый и высокий. Хитрые темные глаза и оскорбительное выражение на широкоскулом лице делали его нежеланным собеседником. Он выслушивал короткие реплики да Косты, но движения бровей показывали окружающим, как низко он оценивает умственные способности собеседника. Умение демонстрировать презрение изгнанник отточил до совершенства. Кисти колдуна – там, где пальцы соединялись с ладонью, – были татуированы сплошной темной полосой. Полосы походили на наложенные повязки.

– Вы люди тюрьмы, Каин да Коста. Здесь, в этом лагере, вы стараетесь от нее избавиться. Но ваша порода все время носит ее с собой. – Мужчина обернулся и посмотрел мне в глаза: – Ты инквизитор Армады? Человек, который видит правду? Ценный дар.

– Я ничего больше не вижу.

– А ты посмотри получше.

Воздух вокруг чужака пошел рябью, и я уже не мог различить черты. Человеческая оболочка предстала иллюзией, за которой скрывался голодный огонь. Он просачивался сквозь глазницы, поедал остатки тела, прокладывал дорожки ожогов на его руках.

– Какого черта…

Я выхватил револьвер, по привычке сотворив молитву внутри себя, но она показалась пустой и бездейственной, поза – смехотворной, решимость – ненастоящей. Даже я не был сам собой, а мог превратиться в кого угодно. Возможности сменяли друг друга за доли секунды. Каждый миг новая картина происходящего складывалась из мозаики. Меня поглотило море странных созвучий, где так легко вычленить фальшь. Когда мечущийся взгляд остановился на Каине, я будто увидел его насквозь, – немногословного палача Кари, еще недавно неспособного встать с обитого кожей кресла…

– Прекрати это, Идори.

Рука Кари легла на плечо изгнанника, вернув Идори его неприятное лицо. Кипучий, обжигающий мир исчез, люди снова выглядели обыкновенными.

– Ты не человек! – воскликнул я.

– Никто из нас не человек. Человек – это оболочка, форма, слово. Я показал тебе, для чего предназначен дар правды. Ты можешь видеть мир таким, какой он есть, – бешеный танец материи, звездной пыли, сплетающихся возможностей и поражений. Дар, требующий полного бесстрашия. Не отвлекайся на то, что тебе показывают глаза, человек Армады. Хотя глаза у тебя что надо, – подмигнул изгнанник.

Кари наконец перевела взгляд на нас, заинтересовавшись проницательностью Идори. В этот момент изгнанник загорелся. Он пылал, разбрызгивая языки пламени, а затем вбирал их в себя. Ничего подобного я прежде не видел, разве что в изображениях гневного Бога-отца, где художники рисовали его сходящим на землю в тучах и огне. Несколько шуай выделились из остальной группы и встали рядом, готовые защищать Идори, а он продолжал гореть – и не сгорал. Завораживающее зрелище, попирающее законы природы.

– Ты демон… – неуверенно произнес я.

– Идори, зачем ты возишься с ним? – позвала совсем молодая девушка-шуай, сидевшая чуть поодаль от основной группы.

Почти девчонка, а сколько надменности. Длинные черные волосы изгнанницы были крепко стянуты в уложенные вокруг головы косы. Широкий нос, узкие глаза, почти незаметные губы.

– Но разве не в этом смысл переговоров? – пожал плечами Идори. – Зачем, по-твоему, я учил этот собачий язык?

Огонь погас. На мужчине не осталось ни одной отметины.

– Это какое-то представление?

– Дрейк, не надо… – начал Раймонд, но девушка уже вытянула руку в сторону «Блудницы», будто пытаясь сжать ее татуированными пальцами.

Кари следила за рийат с затаенным восхищением. Она могла их остановить, но не хотела даже попытаться. Изгнанники ее развлекали, как может развлекать созерцание шторма или пожара.

«Веселая блудница» стояла на посадочной площадке, и никто не подозревал о том, что ей грозит опасность. Ветер меланхолично трепал обвисший баллон. Люди Тео сновали рядом, выполняя ежедневные поручения и не чувствуя никакой угрозы. Девушка-изгнанница напрягла пальцы сильнее, будто хотела выдавить из пустоты сок. Ее лицо побледнело от усилий, глаза поедали корабль.

Я ощутил необычные колебания воздуха, тугую вибрацию сжатых пластов, как при порывах ветра, и закричал, чтобы люди убирались… но было поздно. С отвратительным хрустом наш дирижабль лопнул, сломался, словно хрупкая игрушка из сухих прутьев. Дерево и куски обшивки разлетелись в разные стороны. Материя разорвалась от края до края, выпуская драгоценный газ. Вмиг от воздушного корабля осталась куча обломков. Робер Кре сказал бы, что дьявол сжал «Блудницу» в своих греховных объятиях. Я же слов не нашел.

Все смотрели на результат катастрофы и бегающих в изумлении рабочих Тео. Раймонд ругался, Каин тяжело дышал. Девчонка-одержимая даже не подумала о том, что кхола могут погибнуть.

– Да, мы любим фокусы, ххади, – с акцентом сказала она и осела на землю. – Как тебе такой?

Рийат не могла подняться – ноги подгибались, словно сделанные из мягкого теста. Идори неодобрительно и сухо отчитал ее на языке шуай. Наверное, осуждал плохие манеры. В отличие от шуай, которых я видел прежде, эти были надменны и дики, словно черти.

– Армада уничтожит вас всех, когда доберется сюда. – Разлетающиеся обломки дирижабля не выходили из головы. – Вы слуги дьявола. Пастыри не оставят здесь камня на камне, это я могу вам обещать.

– Если так, ты будешь сожалеть об этом больше всех, инквизитор. – От усталости ее акцент стал сильнее, лицо посерело, как будто она готова была упасть без чувств. – Некому будет научить тебя видеть. Сейет[1], – она повернулась к Кари, – старшие не дадут нам жить так, как мы хотим, а стать целыми не помогут. Армада уже летит сюда, словно туча. Нигде нет покоя. Мы всего лишь хотим городов, в которых будет действовать наш собственный закон…