В буйстве короля было что-то трогательное, словно крушение мечты невинного человека. Будучи зацикленным на своих грехах, он обнаружил, что те невидимы, никому не интересны, ничтожно малы. Терновник настолько яростно пытался вырваться из клетки, незаметно для себя выстраивая еще более ужасную, что это вызывало у Акиры любопытство. Он не обладал способностью проникать в чужое сознание, но умом Бог-отец его не обделил, так что Акира отлично умел читать намеки. В чем бы ни старался признаться король-святой, Совет этого не увидел.

Одежда, испорченная мечом Терновника, отправилась на пол. Посол посмотрел в зеркало – от плеча вниз шел новый порез, но не это привлекло его внимание.

– Проклятье!

Акира не мог поверить глазам. В самом центре груди, покрытой вязью людской жестокости, светлело пятно нетронутой кожи. Из сплетения белых жгутов шрамов будто вырвали кусок, вернув его в первозданную невинность, в те времена, когда Акира еще не знал, что такое пытка. Мужчина недоверчиво прикоснулся к следу, но это действительно произошло. Словно ожог наоборот – чистая кожа разорвала ставший привычным узор. На небольшом участке чуть правее сердца не осталось ни одного шрама – как раз там, где несколько дней назад лежала ладонь Кари Годар.

– Ты заснул? А мне говорили, что свежий воздух бодрит. – Шутливый голос заставил очнуться.

Раймонд Мартир помахал перчаткой около моего лица. Он был вооружен до зубов – два револьвера, мешочки с зарядами, рапира, но оружие выглядело на нем так же органично, как кружева и оборки на столичной красотке. В отличие от меня, он наслаждался жизнью – холодным утренним воздухом с гор, близостью земель шуай, ветром, скрипом кожаного снаряжения. Раймонд был свеж, полон сил и азарта, слегка замаскированного присущим знати лоском и любовью к манерам.

Оказывается, я задумался и не заметил, что он о чем-то спрашивает. На высоте голова заполнилась воспоминаниями о том, как я покинул аббатство. Тогда друзья обещали пойти со мной. После того как каждый из трех горячо уверял, что не согласен с инквизитором Робером Кре и придет попрощаться, я ждал. Стоял на краю города, пока солнце не село, а с болот не пополз холод: думал, они выйдут из аббатства в темноте, чтобы их не обнаружили чрезмерно зоркие братья по вере. Ни один не пришел. Хлыщеватый Август, тощий, словно прут, Неро и сестра Епифания – все трое оказались слишком благоразумны. Несогласие с инквизитором не казалось им достаточно серьезным поводом лишиться покровительства церкви. Черноволосая Епифания – колючая ежевика, моя боль. Я счел их поведение дополнительным указанием на то, что Бога не существует, и ушел прочь, проклиная и их, и Робера Кре.

– Всего лишь устал. Несколько часов перевозил запасы в горы для испытаний Лютера. Он утверждает, что в схватке побеждает тот, у кого больше пороха. Не понимаю, где ему удалось раздобыть столько селитры.

– Понять Лютера? Для этого у нас недостаточно мозгов.

– Пожалуй. Но и Армада – это не просто слово, Мартир. Это армия сурово вымуштрованных фанатиков, перевес в обеспечении и…

– Ты назвал своих бывших братьев фанатиками. Видишь, мы одерживаем победу, еще не начав.

Столь подкупающая легкость перед лицом неминуемого поражения от Армады обязана быть либо продуктом исключительной самодисциплины, либо поразительной глупости. За несколько прошедших дней я понял, что молодой щеголь ничего не знает о том, что случилось в особняке Годар. Все, что занимало Раймонда, – это приключения, стрельба, драки, женщины и, конечно, сам Раймонд. Он идеально вписывался в типаж обаятельного повесы, с той разницей, что был не копией, а эталоном. Я слышал, что он обучался в столице, но, как еретику удалось сохранить стиль в дыре вроде Сеаны, не мог и предположить.

Я не успел ответить, как он заговорил:

– Тебе повезло оказаться здесь, Дрейк. Аш-ти станет местом, где каждый вдохнет запах звезд. Искусства, страсти, свободный поиск, изобретения – все это распространится, лишая Лурд силы. Нет ничего хуже скуки, а что может быть скучнее церквей? – Раймонд поднял бровь.

Мы висели над лагерем в гондоле небольшого воздушного судна под названием «Веселая блудница». До отказа наполненный газом баллон «Блудницы» выглядел неряшливо, но нагрузку выдерживал, доказывая верность расчетов Тео Лютера. Церковь запрещала производить порох и взрывчатку – монополия на них принадлежала пастырям. То же самое касалось и воздушных кораблей, так что «Блудница» с парой узких пушек на борту нарушала сразу оба нерушимых закона. Частным лицам не позволялось покупать или строить дирижабли, что сохраняло преимущество церкви в подавлении восстаний. Воздушные корабли в Лурде, пересеченном реками и горными цепями, означали свободу – свободу торговли, переездов, легкость войны и возможность скрыться от налогов и надзора. В землях, окруженных язычниками и еретиками, такая свобода опасна, поэтому пастыри забрали ее.

– Единственная стоящая вещь в религии – музыка, – продолжал мысль Раймонд. – Страсти рождают удивительную гармонию, в которой голоса и инструменты стремятся к небесам. Сладость церковных песнопений… Сколько там томления, сколько печали!

«Блудница» парила, ожидая команды Тео, Раймонд поддерживал беседу, а я забыл обо всем – и летел. Внизу ползли людские фигурки, распался на поля и площади Аш-ти, подпираемый сзади горой, расстилалась, омывая темный город под обрывом, река. Местные звали ее Ситом, что означало «полотно». Через Сит нельзя протянуть мост, лишь корабли или дирижабли могут его пересечь. Холодные воды несутся вперед, словно время.

На борту дирижабля земля утрачивала свое значение, детали сглаживались, города и горы рассыпались на элементы захватывающих узоров. Трудно поверить, что законы, придуманные далеко внизу, действуют здесь, где ты купаешься в облаках. Находясь в воздухе над Сеаной, я понял редких пиратов, пытающихся украсть дирижабли Лурда. Посягнувших на имущество церкви ждала казнь, но ради того, чтобы оказаться среди облаков, стоило рискнуть.

Город мертвых, ревниво охраняемый туманом, не открывал своих тайн и с высоты. Темные шпили под обрывом, окутанные пеленой, словно невесомым полотном, едва различались. Впервые мне стало интересно, как выглядят другие города шуай. Я осознал, что никогда не видел их селений прежде, не был в их землях и никогда не хотел, запертый в границах Лурда точно так же, как в границах доктрины Бога-отца. Эта слепота, равнодушие показались странными. Шуай, не признающие нашего бога, стояли ниже всех на лестнице сословий Лурда. Но черный город-близнец, скрытый речным туманом, спрятанный в прорези скал, выглядел нечеловеческим, огромным, полным тайн и мощи. Его строили не рабы.

– Что ты знаешь о нем? – Я показал Раймонду на город. – Только не говори про руины. Я видел необычные башни посреди тумана. Они уходят внутрь земли, словно стержни какого-то механизма. Туман тоже не похож на обыкновенный, он же никогда не исчезает! Странно, что я никогда раньше не хотел спуститься вниз…

– Похоже, ты внезапно прозрел, – усмехнулся Раймонд. – Кари ничего не говорила о городе. Только то, что мертвые спят и им нужна тишина. Я решил, что это кладбище шуай, чужая магия, куда лучше не лезть. Может, его опустошили в результате войны, сочли проклятым и бросили.