руку, — шиплю, пытаясь вырваться из захвата худых, длинных, но слишком цепких пальцев.

Он похож на какое-то омерзительное существо, даже не на человека. И этот взгляд. Пустой. Холодный. Неживой.

Будто проваливаюсь в какой-то фильм ужасов про зомби, когда на него смотрю.

Неужели? Отец? Продал меня вот этому?

А если у отца какие-то проблемы? Иначе почему он так внезапно исчез с собственного приема?

Все может быть. Я же не дурочка. Понимаю, что власть меняется. Смертей слишком много. Убийств, открытых и наглых или замаскированных под несчастные случаи. И отец слишком крепко во всем этом завязан!

Боже!

Я все бы отдала, чтобы не иметь ко всей этой грязи никакого отношения!

Но…

В этой войне за власть и огромные деньги, я могу стать мелкой разменной монетой!

Отец мог выторговать себе безопасность за счет нового удачного замужества. Мог. Вполне. Если уж тому уроду ради власти готов был так просто меня отдать, то если он и сам в опасности, то уж точно со мной считаться не будет!

Задыхаюсь. Чувствую, каким тесным становится платье. Особенно на груди.

Страшно до жути. Особенно, если представить, что мы вот с этим существом можем оказаться наедине!

Но…

Не зря он ведет себя так смело! Так нарочито нагло! Да и платье это, чистый соблазн, отец тоже выбрал не зря!

Но сейчас… Сейчас вокруг люди. И, значит, есть еще какой-то шанс избежать этого кошмара!

— Мне нравится, — захват ничуть не ослабевает. Наоборот. Он только сильнее стискивает мою руку.

Омерзительно облизывает тонкие губы, глядя прямо на мое бешено вздымающееся декольте.

— Нравится. Старик не соврал. Ты такая… Огненная. Живая. Тебя хочется даже так, при всех. Так бы и нагнул тебя. Чувствуешь, как у меня стоит?

Дергает на себя, прижимая к груди.

Так, что я ударяюсь о его выпирающие ребра.

А еще… Еще будто кость в меня впечатывается его член. Ударяет по животу уж точно не хуже кости.

— Перестань трепыхаться, — он омерзительно усмехается мне в губы. А меня скручивает спазмом рвотного рефлекса и какого-то ужаса.

— Тебе тоже понравится. Поверь. Не пройдет и пары минут, как ты будешь заглатывать мой член своим тонким горлышком, стоя на коленях и умолять трахать тебя глубже. И я исполню твои мольбы. Буду трахать. До искр из глаз. Так, что ты задохнешься. Повалишься на пол, задыхаясь.

Глава 19

— Немедленно отпусти! — шиплю, дико озираясь по сторонам.

Не могу понять, не могу объяснить. Но эти пустые глаза вызывают во мне почему-то дикий, первобытный страх. Просто настоящий ужас. — Мой отец…

— А где твой отец, м? Что-то я его не вижу. Почему-то не спешит спасать свое сокровище, не замечаешь? А, может, и не поспешит.

— Что происходит? Что?

Я едва шевелю губами. Еле шепчу.

Но на самом деле внутри меня все орет так оглушительно, что, кажется, даже перекрывает всю музыку.

Отец, безусловно, жесток.

И все же…

Зная, что вокруг разворачивается война…

Мои мысли бегут в сумасшедшем темпе. Все возможно. Захват нашего дома, пока отца убивают в его же подвале?

Переворот власти, о котором он говорил? Только вот убийство его партнера Кобринского наталкивает на мысли о том, что переворот могли совершить и не они, другие… ну, или просто проиграть…

В этом мире бессмысленно ждать пощады. Я знаю. Слишком хорошо это знаю, потому так отчаянно и хочу из него выбраться!

А если…

Если отца сейчас где-нибудь пытают, а меня этот урод собирается взять в заложницы?

— Нам надо поговорить, — шепчет он хрипло, наклоняясь к самому декольте.

И почему этот шепот действует на меня хуже, чем крики, угрозы или даже удар?

Как в дурмане, я позволяю утащить себя за локоть в кабинет отца.

Шок от того, что в эту святыню, в которую даже и меня-то почти никогда не допускали, разве что в редких случаях, сейчас меня волочит совершенно посторонний человек, которого я в жизни не видела в этом доме, сносит все остальные страхи.

Это сигнал. О том, что случилось что-то плохое. По-настоящему плохое. В глобальных масштабах.

Я не буду пить спиртное, — качаю головой, расширенными глазами глядя, как он хозяйничает здесь. Открывает бар, вытаскивая из него бутылку виски.

Что тогда? — он вскидывает брови. Ведет себя, как самый настоящий хозяин.

Мне только воды, — сдавленно выдыхаю. — И… Объясни! Объясни, черт тебя дери! Кто ты? И с какой радости ты хозяйничаешь здесь? Где мой отец? Почему ты это все себе позволяешь?

Радует, что он перестает меня держать. И тянуться ко мне со своими руками и кое-чем другим, так явно выпирающим из штанов.

— Как скажешь принцесса, — его голос обволакивает мерзким. Липким. Вязкой паутиной.

Почему мне кажется, что все это лишь игра и при первой же возможности он набросится на меня не хуже дикого зверя?

Залпом осушаю стакан ледяной воды, который он мне подает.

Говори, — глухо выдыхаю, когда он усаживается рядом.

Пьет свой виски. Медленно. Покачивая жидкость в стакане.

Присаживается рядом, накрывая мерзкой рукой мое колено.

И меня просто накрывает отвращением. Но одновременно с ним по всему телу прошибает каким-то диким током.

Его лицо расплывается.

То, что он говорит, отбивается в ушах станным гулом.

Голос будто изменен.

Как в дурных кинолентах.

Черт! Что со мной?

Перед глазами все плывет, но при этом тело простреливают какие-то странные токи…

Я же говорил, — он придвигается ближе.

Еще сильнее сжимает мое бедро.

Забираясь вверх, сдавливая до хриплого стона боли мои трусики и то, что под ними. До искр из глаз.

Ты будешь отсасывать мне и захлебываться от радости. Будешь умолять еще и еще. Чтобы я таранил твою глотку членом так жестко, как только возможно