тащит меня за собой по узкой дорожке, петляющей между высокими кустами роз.

Черт.

Его же просто сейчас убьют!

— Постой!

Останавливаюсь, чувствуя, что сердце сейчас таки выскочит из груди.

Холодный воздух заставляет отрезветь, пусть и не окончательно.

Но осознание того, что в него сейчас просто выстрелят, заставляют голову освободиться от дурмана.

И пусть я совсем его не знаю. Даже имени не спросила. А все равно. Знаю наверняка. Не смогу простить себе, если из-за меня его просто сейчас пристрелят.

— Тихо.

Шепотом.

Но звучит, как приказ. Как удар.

Его голос, до этого сочащийся чистым соблазном, ударяет по венам. Властью. Силой. Тем, как заставляет подчиняться. Мгновенно.

И я замираю.

Ноги сами перестают двигаться.

Почти бесшумный удар, и вот уже смотрю, как два появившихся будто из ниоткуда охранника, валятся на снег.

Как ему удалось?

На отца работают только самые лучшие!

— Идем, малышка, — как ни в чем ни бывало, он снова берет меня за руку, увлекая за собой.

Удивительно, как ему удается двигаться практически бесшумно и незаметно. А еще… Еще очень удивительно, как уверенно он ведет меня за собой в моем собственном саду. По незаметным дорожкам, на которых и я сама, бывает, петляю.

— Эй!

Не успеваю предупредить его про опасность, как выпрыгнувший будто с неба на нас еще один охранник с хрипом валится замертво.

Он даже не останавливается. Даже не оборачивается. Просто продолжает вести меня за собой.

Только сейчас замечаю, что с его руки что-то красное капает на землю.

Нож. У него в руке нож и сейчас он окровавлен! С него стекает кровь!

Боже!

Да кто же он такой?

Уж точно не коварный соблазнитель!

Кто еще способен так просто расправиться с вышколенной и натренированной охраной отца?

И ради чего?

Ради просто проведенного вместе вечера?

— Там забор. Под напряжением, — выплескиваю на одном дыхании.

Это глупо. Да. Но почему-то в этот момент меня совсем не пугает то, как он расправился с охраной! Думаю только о том, как было бы жутко, если бы он повалился на землю сейчас вместо того громилы. Почему?

Но прямо сердце сжимается, как представлю себе эту картину. И внутри все леденеет.

— И камеры, — добавляю, заметив почти сразу за забором черную машину.

Наверняка, это его.

Выходит… Он все спланировал? Заранее?

Ничего не понимаю. Не возьму в толк.

Или это просто совпадение?

— Нас заметят, — выдыхаю, сжимая его руку.

— Камеры засекут номера, и…

— Тихо, детка, — он не усмехается.

Просто пристально смотрит. Прожигает. Своей уверенностью. Своим взглядом.

Проводит пальцем по губам, и я вздрагиваю, будто весь ток, что проведен по забору, пробегает сейчас вспышками по мне.

— Все отключено.

— Послушай!

Мороз выветрил уже весь дух авантюризма. Все желание сбежать, невзирая ни на гостей, ни на охрану.

Прижимаю ледяные ладони к щекам, понимая, в какую нелепую глупость я ввязалась.

Отец найдет.

Вычислит.

И тогда этот глоток свободы и страсти обойдется мне слишком дорого! Да что там! Он будет стоить мне жизни! Ведь я лишусь своего единственного шанса на спасение и на побег!

А дальше что?

Мерзкие руки того ублюдка, которому, судя по всему, отец таки меня продал!

Рассчитывать на то, что мне повезет снова и кто-нибудь его прикончит не приходится!

— Нас найдут. Мы и десятка метров отъехать не успеем.

— Чего ты боишься, детка?

Он усмехается и впервые мне чудится недоброе в этой улыбке.

— Меня? Того, что будет потом? Или отца?

— А ты? Ты не боишься расправы? Мой отец он непростой…

— Пошли.

Обхватывает мой подбородок руками, скользит губами по моим, и снова все мысли рассеиваются. Улетают. Он выжигает их.

Своим дьявольским, невозможным жаром, который я чувствую через рубашку. Даже на морозе.

Своей дикой уверенностью.

И тем, как внутри меня разворачивается горящий, полыхающий ком, разливаясь по всему телу.

Будь что будет!

— Нас… Поймают…

Все же выдыхаю, когда, с легкостью перемахнув забор и подхватив меня, он забирается вместе со мной на заднее сидение.

— Держись, Алиса. Ты ведь любишь быструю езду?

Его губы накрывают мои.

Жестко.

Страстно.

И, черт, все мысли вылетают окончательно.

Все становится неважно.

Он будто берет меня. Трахает языком.

Не нежно. Не дает распробовать свой, по сути, первый настоящий поцелуй, на вкус.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Нет.

Раскаленный язык просто толкается прямо по моему небу. Задевает все окончания. Бьется в стенку горла.

Наполняет полностью.

Берет так, что сопротивляться невозможно.

Заставляет стонать и выгибаться в ответ на каждый его жесткий толчок.

А я…

Я лишь стону в ответ, чувствуя, как задыхаюсь.

Как все тело выстреливает, пронзаясь судорогой, когда властные руки накрывают мою грудь, сжимают соски.

— Еще, — шепчу, задыхаясь, когда он перестает терзать мой рот.

Глядя в его полыхающие страстью, огнем, черные глаза.

Так близко…

Так близко и так до одури, до безумия пьяняще…

— Еще…

Только и могу выдохнуть перед тем, как его губы смыкаются через платье на изнывающем соске.

Это безумие. Безумие, в котором я сгораю.

И земля уходит из-под ног. И реальность проваливается в пропасть, когда он накрывает уверенными пальцами мой клитор, а меня пронзает судорогами безумного первого оргазма…

— О, да…

Его хриплый голос бьет по нервом.

На миг прихожу в себя, встречаясь с совсем безумным взглядом.

— Блядь. Ты просто бомба, малышка, — обжигают страстью его губы. — Охренеть. Я никогда