Но его рука продолжает сжимать мое горло, а пальцы жестко толкаться вперед.

Сминая язык. Подчиняя.

А бешено полыхающие глаза и тихое рычание сквозь зубы говорят о том, что он не остановится!

— Давай. Всасывай. Соси, мать твою! Алиса! Обхвати губами и давай. Язычком веди по кругу. Давай. Твою мать! Ты что тут устраиваешь?!

Резко выдергивает окровавленные пальцы из моего рта.

Сама поражаюсь, что так сильно укусила.

Ну, а что делать? Я же должна… Должна хотя бы попытаться сопротивляться!

Смотрит дико, обезумев словно.

И я вся сжимаюсь.

Но это не конец. Нет. Он не отпускает.

Его окровавленные пальцы тут же резким толчком оказываются у меня внутри.

— Ты знаешь, кто мой отец!?

Ору, уже задыхаясь.

Пальцы таранят меня. Раздавливают стенки. Пробивают, словно насквозь.

Больно.

Черт, как же больно!

А где же то хваленое удовольствие?

— Он… Он вышибет тебе мозги, когда найдет! Только перед этим я попрошу, чтобы тебя трахнули! Семеро мужиков! Как тебе, а? А мой отец обязательно меня найдет!

— Да неужели?

Его бровь иронично взлетает вверх, а пальцы наконец останавливаются, хоть и остаются внутри меня. Но теперь уже хоть не так больно. Могу выдохнуть.

— Твой отец.

Снова сжимает мое горло. До темноты перед глазами.

Нависает лицом, что становится безобразным, жутким от гнева. Глаза чернеют, полыхают адской горящей смолой.

— Твой отец, Алиса, — шипит прямо мне в лицо, сминая и раздавливая губы пальцами, — причастен к похищению моей родной сестры. И мне по хрен, что вряд ли он ей что-то сделает. Если кто-то там, у него, к ней прикоснется, я вытащу из него наживую каждую кость и обглодаю. И только после этого отрублю на хрен его конечности.

Я холодею. Все кожа и все внутри вдруг замерзает в лед. Инеем покрывается.

Так вот, почему я здесь.

Меня после такого не пощадят.

Или? Может, это шанс?

— Значит, ты выкрал меня, чтобы обменять на сестру?

Как за соломинку хватаюсь за эту надежду.

Ведь тогда, по крайней мере, меня должны оставить в живых! Да и сильно издеваться тоже не будут!

— Мы не в начальных классах, Алиса, чтобы фантиками играться, — выплескивает жестко мне в лицо. Хмурится. — Регину мы и так вернем. А твой папаша… Пусть его выкручивает от понимания, что тебя здесь каждый день и каждую ночь разрывают на части толпы мужиков. По счетам нужно платить, малышка. Пусть он это почувствует. Это даже лучше, чем каждый день проворачивать нож в его горле.

— То есть…

О, Боже.

Мне казалось, что я живу в кошмаре?

Кажется, кошмар и ужас только начинаются в моей жизни!

— Ты не собираешься меня возвращать?

— Ничто не причинит отцу больше боли, чем знание, как издеваются над его любимой принцессой, правда? А я не привык церемонится. Я бью по самому больному, когда меня пытаются задеть. Хотя бы пытаются, Алиса. Что? Думаешь, я чудовище? Ни хера. Это простая обыкновенная справедливость. Когда со мной по-хорошему, я возвращаю тем же. Но если попытаются наехать, верну сторицей. Без разговоров.

— И что потом? Ты меня убьешь?

Хотя…

Если он не врет и правда отдаст меня на растерзание толпы, вряд ли я выживу. А если и выживу физически, то вряд ли вообще после такого мне захочется жить!

— Я не свернул до сих пор твою тонкую шейку только потому, что хочу распробовать тебя первым. А дальше… Посмотрим. Приползет твой папаша ко мне на коленях. Послушаю, что предложит за то, чтобы его дочь перестали истязать и вернули в отчий дом. Может, свою империю? Тогда подумаю.

Отец. Приползет. Даже смешно.

Было бы, если бы не весь ужас ситуации!

— Так что подумай, Алиса. Ты же не совсем окончательная дурочка. Подумай, как тебе лучше меня ублажать. Пока я буду доволен, пожалуй, оставлю при себе. Не отдам остальным. Но только. Если. Я буду, мать твою, доволен!

— А ты сухая, — резко выдергивает пальцы из моего лона, поднося прямо к лицу.

— Сухая, мать твою! Какое мне, на хрен, удовольствие, драть сухую бабу, м?

— Ну извини, — бурчу скорее по инерции.

Лучше бы теперь молчать. Лучше прикусить язык. Не дерзить. И уж тем более, не злить еще сильнее.

Я ведь не думала, что он всерьез, когда про команду, про то, что им отдаст меня, говорил.

А вот теперь ясно вижу — все гораздо хуже, чем могла себе представить.

— Меня, знаешь ли, насилие не возбуждает.

— В твоих интересах, детка, чтобы ты возбуждаламеня, — резко бросает, отпуская мое истерзанное тело.

Наконец-то начинаю дышать.

Расширенными глазами смотрю за тем, как он захлопывает за собой стеклянную дверцу в душевую.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Глупые мысли о том, что здесь все слишком крохотное для такого могучего мужчины нагоняют неуместную улыбку.

Да.

Возможно, все так и могло бы быть.

Если бы тот побег из дома отца был бы настоящим.

Романтичным, как думалось мне тогда, глупой идиотке!

А я ведь поверила!

Да что там!

Даже и не сомневалась!

Казалось, какое-то дикое, запредельное безумие охватило нас обоих!

А он…

Боже!

От него мурашки летели по коже так, что могли бы заискриться и поджечь весь снег вокруг дома!

Особенно когда он пошел на страшный риск, расталкивая охранников и пойдя против влиятельного отца, которого все боятся!

Каким же бесстрашным рыцарем он мне тогда казался!

Почти Богом!

Не говоря о том, как я млела при одном взгляде на него! От каждого прикосновения!

Дура.

Боже.

Какая же я дура!

Просто изумительная идиотка!