лютая похоть его задавить не в силах.

Чуйка.

А чуйке я доверяю, как Господу Богу. Она миллион раз спасала меня от пули. Когда слушал ее вопреки всей логике.

— Да, господин.

Мои люди привыкли не удивляться. Не спрашивать. Не спорить.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Тем более, женщины.

Им вообще рот положено открывать только для того, чтобы принять мой член.

Господину надо дарить удовольствие, разве не для этого существуют женщины в принципе?

И только одна чертова девка за каким-то хером не понимает, для чего она вообще создана! Брыкается.

Но, блядь, ни одну еще так не хотел.

Никогда.

Током прошибает, как вспомню ее глаза безумные. Блядь, поражаюсь даже, как не взял сразу. Еще в машине.

Или потом, когда зашвырнул на постель в доме Влада.

Кошка. Дикая кошка. Дьяволица.

Беру штурвал, отстраняя Диего.

Нужно переключиться. Остыть. Но ни хера. Даже ледяной поднявшийся ветер не помогает.

Так и стоят передо мной ее глаза.

И член дымится, разрываясь от похоти. Дергает так, что, блядь, так и яхту скоро занесет.

Никогда не терял контроль. Тем более, из-за такой херни, как желание кого-то трахнуть.

Но ничего.

С хрена я вообще церемонюсь?

Она у меня.

Вся в моей власти. Полностью. Каждым своим пальчиком. Вся мне принадлежит.

Станет покорной.

Будет делать все.

В ногах валяться.

Яйца вылизывать и умолять, чтобы натянул ее тонкое горлышко.

Будет.

Сломаю.

Научу, для чего такое существо, как женщина, предназначено.

А не поймет…

Что ж. В этом будет только ее вина.

Глава 24

Уже почти засыпаю, когда дверь с грохотом распахивается.

Да. Я позволяю себе расслабиться и просто спать.

Выхода нет. Решения пока тоже.

У прикованной к кровати на яхте не так много возможностей для побега.

А план буду придумывать, когда хоть что-то прояснится.

Когда куда-нибудь доберемся, там и осмотрюсь.

Вряд ли у этого урода-похитителя охрана круче, чем у отца. Но пока что-то думать нет смысла. Нужно просто набраться сил. И ждать, пока что-то изменится. В конце концов, мы же должны куда-нибудь приплыть!

Слегка приоткрываю веки. Пусть думает, что сплю.

Стоит в дверях. Тяжело дышит. Смотрит.

Так жадно, как будто бы готов сожрать.

И ничего не могу с собой поделать.

Наблюдаю за ним из-под прикрытых ресниц. Рассматриваю.

Он бешенный. Безумный.

Огненная энергия, как лавина, накрывает даже на расстоянии.

Дьявольски красивый.

Особенно сейчас, когда мощная грудь ходит ходуном, а мышцы так яростно перекатываются под кожей.

Под кожей, безумный жар которой я уже успела ощутить на себе по полной программе!

Почему он так красив?

Насильники и извращенцы должны быть уродами! Чтобы сразу все про них понять и отшатнуться! Как от того Кобры или урода, что чуть не изнасиловал меня в доме отца! Тогда ни за что бы я здесь не оказалась, если бы его внешность отображала то, какова его сущность, его естество! Никогда не пошла бы за ним, даже трижды пусть мне подлили бы какую-то дрянь в напиток!

Почему природа так несправедливо наградила его таким идеальным лицом, четко вылепленным телом?

От которого задыхаешься, не в силах отвести взгляд?

— Не притворяйся!

В секунду он оказывается прямо надо мной.

Огромная рука жестко, безжалостно сжимает горло.

— Не притворяйся, Алиса, спящей.

Выплевывает мне прямо в губы. Касаясь их. Обжигая. Снова заставляя в голове что-то шуметь.

— Никогда со мной не притворяйся. И не ври. И не пытайся убежать.

— А то что?

Еде выдыхаю. Горло сжимается еще сильнее.

— Задушишь? Изнасилуешь?

Я уже хриплю. И все же продолжаю выплевывать слова прямо в его лицо. Прямо в глаза, что в миллиметре от моих и плещут дикой яростью. Похотью. Молниями.

Не отпускает горло.

Только рычит что-то неразборчиво.

И я дергаюсь в попытке отшатнуться, когда нависает на меня всей тяжестью своего тела.

Рывком распахивает ноги еще шире, толкнувшись между ними ногой.

— Сделаю все то, чего ты сама так хочешь, Алиса.

Пальцы накрывают мою грудь.

Сжимает так сильно, что меня подбрасывает над кроватью.

Задевает сосок, проводя по нему ногтем так, что оставляет горящий след.

— То, для чего ты создана, — сжимает бедро, опуская руку ниже. До боли. Совсем несексуально и неласково.

— Разве не об этом ты мечтала, когда сбегала со мной?

Накрывает клитор и складочки своей огромной рукой, заставляя меня изворачиваться под его огромным телом.

И лишь мычать в ответ, потому что горло слишком сильно сжато.

— Не спешила оказаться со мной в постели? Без одежды? Чтобы я вытрахал тебя по потери пульса?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Глава 25

— Нет!

Дергаюсь на этих чертовых привязках, как муха в паутине. Как бабочка, распятая иголками больного убийцы красоты.

— Ты можешь только так, да? Когда женщина жертва? Когда распятая и не способна уйти? Ты больной извращенец, мать твою!

А внутри все сжимается от страха.

Хотя.

Бояться уже поздно.

Он сейчас сделает то, чего хочет.

И ни хрена это не будет приятно. Жестко. Больно. Отвратительно, — да.

Хочется сжаться в комок и просто тупо и бессильно разреветься. Но я не покажу ему свою слабость. Не доставлю такого удовольствия. Хочет насиловать, — пусть. Но он навсегда запомнит ненависть в моих глазах. Которой я прожгу на нем пылающие дорожки.

— Твою мать, Алиса. Не заставляй меня заткнуть тебе рот членом. Или ты именно на это нарываешься?

Проталкивает мне несколько пальцев в рот.

Дергаюсь, горло сжимается еще