— Да, — тот протер очки и снова надел их.

— И ничего у них не спросили?

— Нет, ничего. Я не придал этому значения. Простите,Игорь Гаврилович, я, кажется, подвел и вас.

— Я бы тоже разрешил и не придал бы этому никакогозначения, — благородно ответил Добровольский. — Но теперь-то выпонимаете, что арестованные вами офицеры не имеют к этому хищению никакогоотношения?

— С ними решим потом, — отмахнулся Земсков и,обращаясь к руководителю смены, спросил: — Вы лично руководили погрузкой?

— Конечно.

— И вы лично закрывали машину?

— Разумеется. У нас очень строгие правила.

— И автомобиль потом нигде не останавливался?

— По-моему, нет. Он сразу поехал к проходной, чтобыдоставить груз на станцию. Там груз перегружают, пломбируют и отправляют дляскладирования.

— Значит, вы должны были видеть, что, кроме отходов, вмашину грузятся и ЯЗОРДы? — снова не сдержавшись, рявкнул Земсков.

— Нет, я ничего не видел, — все так же не повышаяголоса, ответил руководитель смены. — И вы напрасно так нервничаете. Примне никаких зарядов погрузить не могли. Это исключено.

— А вот академик Финкель считает, что заряды вывезлиименно с радиоактивными отходами, — показал на академика Земсков, —или вы ему тоже не доверяете?

— Ему доверяю, — ответил допрашиваемый, сделавударение на первом слове и демонстрируя полное презрение к генералу ФСБ, —но при мне ничего подобного не грузили. Иначе я бы немедленно остановилпогрузку. Грузили только отходы.

— Вот чем должна заниматься прокуратура, — показална руководителя смены генерал Земсков. — Вы ведь возбудили уголовное дело,а ничего не проверяете.

— Когда вы закончите, я тут же начну проверку, —спокойно ответил прокурор. — По-моему, сейчас важнее установить неконкретную личность виновного, а место нахождения самих зарядов.

Он был прав, и Земскову оставалось только проглотить и этотупрек.

— Вот план Центра, — показал на схему Ерошенко,решивший, что пора вмешаться, — пусть он начертит путь автомобиля. Где онзагружается и как идет к воротам. Пусть все покажет на схеме.

Земсков вспомнил, что руководитель смены — сотрудникМинистерства обороны и формально проходит по ведомству военной контрразведки.Водитель тоже был военным. Можно будет в крайнем случае доложить, что ФСБобнаружило пропажу контейнеров, в хищении которых виноваты военные, подумал онс облегчением.

Руководитель смены подошел к столу и быстрыми, четкимидвижениям карандаша начертил схему. Ерошенко и Земсков наклонились над схемой.К ним подошел Добровольский.

— И автомобиль нигде не останавливается? — уточнилЗемсков.

— Останавливается, — вдруг сказал академикДобровольский. — Вот здесь останавливается, у основных корпусов. Этозапрещено, но обычно мы вывозим и другой мусор, который нам не нужен. Вот здесьостанавливается.

— Рядом с лабораторией Шарифова, — прочиталЕрошенко по схеме, поднимая голову. — Чего же вы молчали?

— Я не молчал. Вы спросили, и я вам показал. А раньшевы не спрашивали.

— Немедленно найдите водителя машины, — потеряввсякое терпение, приказал Земсков, глядя на полковника Машкова. Тот поспешилвыйти из кабинета.

— Кто вы по званию? — спросил Ерошенко уруководителя смены.

— Майор, товарищ генерал.

— Товарищ майор, как вы считаете, могли ли во времяостановки погрузить в машину два похищенных из хранилища заряда? Отвечайтечестно, как офицер. Могли или нет?

Все замолчали. Земсков скрипнул зубами. Вспомнил проофицерскую честь. Еще бы про присягу напомнил.

— Могли, — мужественно ответил майор. —Думаю, что могли.

— Спасибо, — кивнул Ерошенко.

«Вечно так, — зло подумал Земсков, — мырасхлебываем то, что делают военные. Им нужно было следить за порядком вЦентре, а не про офицерскую честь помнить».

— А почему вы разрешили поменять смену? — сноваспросил он у Кудрявцева. — Тем более, если раньше таких прецедентов небыло.

— Ребята попросили, — пожал плечами Кудрявцев. —Я даже забыл про этот случай. А потом они так нелепо и трагически погибли.

— Они чем-то обосновывали свою просьбу?

— Нет. Просто сказали, что им нужно поменяться.

Земсков хотел задать еще много вопросов. Его немного смущалиэти академики, которые были теперь совсем не нужны. Он уже собирался попроситьих выйти из кабинета, когда в комнату ворвался Машков.

— Его нигде нет, — доложил он тяжело дыша, егонигде нет.

— Кого?

Генерал не хотел признаваться, что уже просто начал боятьсянеприятностей этого дня. Он-то посчитал, что все они кончились, он еще не знал,что самая главная неприятность ждет его впереди.

— Водителя грузовика, — доложил Машков. — Мынигде не можем его найти.

— Так, — злым голосом сказал Земсков, глядя наЕрошенко. Если исчезает военнослужащий, то это уже прямое дело ведомстваЕрошенко. Пусть они покажут, на что способны. Это их проблема.

— Как это исчез? — поднялся Ерошенко. — Гдеон сейчас?

— Его нет ни дома, ни на службе. Вчера ночью он непришел ночевать. Жена не беспокоилась, думала, что он на дежурстве. Его нигденет со вчерашнего дня.

Ерошенко посмотрел на Земскова. Оба генерала поняли, что ихглавные проблемы еще только начинаются.

Сухарев хорошо знал, как провозятся нужные грузы. Сириец невпервые поручал ему подобные дела. В этом не было ничего сложного. Вседокументы на вагон оформлялись, как полагается. И затем в середине вагонабережно укладывалась «посылка», которую следовало перевезти. Обычно перевозилилесоматериалы и бумагу, причем в обе стороны. Так что спрятать «посылку» былолегко. Пограничникам и таможенникам, уже знавшим Сухарева в лицо, и в голову быне пришло разбирать весь груз в вагоне, чтобы найти какой-нибудь ящик. И хотяпо правилам сама погрузка должна была проводиться с участием сотрудниковтаможенных служб, кто следил за этим, если получал щедрое вознаграждение?

Система коррупции в бывшем Советском Союзе по-своемууникальное и очень интересное явление. Если на западе страны взятку чиновникамнужно было давать за молчаливое одобрение или за прямую помощь, то ближе ксеверу чиновники начинали заниматься самым откровенным вымогательством. И еслина северо-западе, в Прибалтийских республиках взятка была исключением, то наюге — самым обычным явлением, причем ее размеры принимали иногда невероятныеразмеры. А на севере страны она могла варьироваться в пределах одного ящикаводки или хорошей закуски.