– Ты неисправимая выдумщица и идеалистка! – воскликнула я. – И за это я тебя люблю! Я не обещаю, что поеду, но…

– Но обещай хотя бы, что подумаешь!

– Хорошо, обещаю. Я подумаю. – Я улыбнулась.

– Ну вот, так-то лучше! – обрадовалась Оливия. – А теперь прости, мне нужно вернуться в зал!

Я достала карманное зеркальце и посмотрела на свое заплаканное лицо в темных разводах косметики. А что, неплохо! Теперь, по крайней мере, я тоже похожа на дружелюбное привидение! От этой мысли я окончательно успокоилась, вышла из подсобки, расплатилась за свой заказ, крепко обняла на прощание Оливию и пошла домой, предвкушая неземное наслаждение персиковым пирогом.

Рождество было в самом разгаре.

Проснувшись в воскресенье утром, я чувствовала себя гораздо лучше, чем накануне. От одной мысли, что я имею право в любой момент поехать в Берлин, что это вовсе не глупо, не позорно и никто меня не осудит, становилось легче. Я, конечно, не собиралась никуда ехать – еще чего. Но позволяла себе об этом думать, и это почему-то воодушевляло.

Например, если бы я все-таки решила отправиться в Берлин – ну так, чисто для хохмы, – что бы я сделала? В первую очередь изучила бы местные отели, выбрала бы какой-нибудь с хорошими отзывами. Этот дорогой. Этот какой-то неуютный. О, этот, рядом с Шарлоттенбургом, очень симпатичный.

Ну вот, если бы я остановилась в этом уютном номере с молочной органзой на окнах и покрывалами цвета фуксии, что бы я делала дальше? Могла бы погулять по городу, осмотреть достопримечательности. Только вот местные по достопримечательностям не ходят. А где же можно встретить доктора? Правильно, в больнице! Увидев список клиник Берлина, я присвистнула. А я ведь даже не знаю, в какой области Каспер специализируется! Он говорил что-то о наркотическом бреде… Нарколог? А вдруг это не его пациенты рассказывали, а чьи-то другие? Тогда, может, он педиатр? Окулист? Может, хирург? Хотя вряд ли: если он обращается с инструментами так же ловко, как со своим кофе, то его пациентам несдобровать. Я подумала было, не пошушукаться ли с медсестрами насчет молодого рыжего ассистента, но сразу отбросила эту мысль: в Германии наверняка нет дефицита молодых и рыжих. А может, есть?

Просмотрев статистику распространенности рыжеволосых в разных странах Европы, я поняла, что слишком увлеклась. Разыскивать Каспера по берлинским клиникам точно не следует. Тем более что он может работать за городом. Тем более что я вообще не намерена никуда ехать.

Но потом меня стали беспокоить другие мысли. Допустим, я все-таки этого Каспера каким-то чудом найду. Допустим, я ему понравилась. Что дальше? Ну сходим мы на свидание, а смысл? Он младше меня, он еще учится. В его возрасте люди не думают о серьезных отношениях. А несерьезные не интересуют меня. Он первый, кто приглянулся мне за последние шесть лет. Я не хочу, чтобы с ним получилось так же, как со Стивеном!

Ладно, благодаря Касперу я поняла, что не такая уж убежденная одиночка. Пусть я когда-то решила, что выйду замуж лет в сорок, теперь я допускаю, что однажды могу изменить свое мнение. Но ведь совершенно неизвестно, каковы на этот счет мысли у рыжика. Существует вероятность, что я ему понравилась. Возможно, он даже не прочь узнать меня получше. Допустим, мы могли бы встречаться. Но каковы шансы на то, что у наших отношений есть будущее?

Я раньше не задумывалась, как буду жить, пока мне не встретится тот самый серьезный человек. Не размышляла о том, где я его встречу, не предполагала, что мне придется с кем-то общаться, кого-то узнавать. А что, если понадобится встретить еще десять таких вот Касперов? Или двадцать? Со мной ведь и раньше пытались познакомиться, я просто отказывалась. Сколько из тех симпатичных ребят вызвали бы у меня аналогичное помешательство? А сколько их еще впереди?

Страшно тратить свои силы впустую. Не то чтобы жалко – страшно сломаться на очередном Стивене. А потом начинать все сначала, с новым человеком, но со старыми ранами. Опять знакомиться, узнавать, задавать тривиальные вопросы: «Какой у тебя любимый цвет?», «Какую музыку ты слушаешь?», «Какие книги читаешь?» – не зная, чем это закончится. А ведь все так живут. Живут и не знают, чем это закончится. Встречаются, влюбляются – один сплошной эксперимент, лотерея. Боже мой, как только у людей хватает сил, чтоб каждый раз начинать все заново?

Я ощущала сильнейшее волнение и растерянность. Умом я понимала, что не стоит забегать так далеко вперед, что я только зря себя накручиваю, но остановиться было невозможно. В голове пульсировал клубок вопросов и переживаний: меня беспокоило, что будет дальше со мной и Каспером; еще больше беспокоил сам факт беспокойства – после мимолетного разговора с Каспером прошло всего несколько дней, точнее, полтора, мне даже неизвестно, где он, и я совсем, ну совсем ничего не могу с собой поделать! Может, все девушки такие? Или со мной одной что-то не в порядке?

Мне просто не хочется впускать в свою жизнь кого-то, у кого нет намерения в ней присутствовать дальше. Я понимаю, что существует еще множество факторов, которые впоследствии могут повлиять на это намерение, но если подобных планов нет изначально, – я пас. Зачем вникать, врастать в нового человека, если заранее знаешь, что это ненадолго? «Почему ты решила, что Каспер – это ненадолго?» – прозвучал в голове голос Оливии. «Потому что он в Берлине, а я в Брюгге! – огрызнулась я. – Потому что я не собираюсь никуда переезжать и Каспер не собирается – не зря же он учился! Потому что он младше меня! Потому что я только позавчера с ним познакомилась! Потому что он, черт возьми, даже не взял мой номер телефона!»

Если всего лишь влюбленность, которая вообще-то считается радостным и окрыляющим событием, вызывает у меня такую панику, то что же будет потом? Господи, что же со мной станет, если случится что-то посерьезнее?

Внутренний голос одновременно и тоскливо мне подвывал, и пытался утешить. Ведь все так живут. Когда я переезжала в Брюгге, у меня была одна цель – сбежать от пристальных взглядов. Я не хотела, чтоб меня спрашивали: «Как дела?», фальшиво улыбались, хлопали по плечу и говорили, что «время лечит». Но я не могла даже представить, что этот город станет моим домом, приютом, убежищем, что я срастусь с ним, словно улитка с раковиной. Я не могла знать, что Карл даст мне работу и при ней жилье, что я встречу Оливию, которая вчера без малейшего сожаления вытирала мою потекшую тушь своим белоснежным полотенцем. Я не могла знать, что Карина будет приглашать меня на семейные посиделки с их родственниками.

Я понятия не имею, что будет дальше со мной и Каспером. Может быть, мы никогда не увидимся снова. Но у меня есть возможность отправиться в Берлин и надеяться на чудо, ну, или хотя бы на статистику. А это уже кое-что.

Глядя на свое зареванное отражение в зеркале ванной, я пыталась уговорить себя, что все в порядке. Я не схожу с ума, я просто влюбилась. Ну ладно, это не такие уж разные вещи. Но нет ничего странного или клинического в том, что я боюсь. Всем страшно. У всех свои фобии: темнота, лягушки, замкнутое пространство, а меня вот пугают отношения. Страшат даже скорее не отношения в принципе, страшно потерпеть в них неудачу и затем долго и болезненно ее преодолевать.