– Боже! – вырвалось из меня, когда я почувствовала удушливый запах.

В баре, в который мы зашли, было темно. Народу много, но из-за приглушенного света это не вызывало неловкости. На нашем столе стояла зажженная свеча – кажется, официант принес ее, подумав, что у нас свидание. Недолго думая, я прикурила от ее огня, затянувшись. Передала косяк Тому, и он повторил за мной.

Я медленно дотрагиваюсь до груди Тома рукой. Мне кажется, что ладонь проникает внутрь, сливается с его телом и достает до сердца. Ох, это сердце… бьется быстро, но ровно, словно ритм всех когда-либо написанных им песен. Оно такое горячее и влажное… живое. Том вдруг отстраняется от меня, и я выдергиваю руку. Слишком резко… вырываю прямо из груди. Надеюсь, ему не больно.

Придвигаюсь вслед за ним. Мне кажется, что тепло, исходящее от него, приятного розового цвета. Том… он так приятно пахнет. Его запах… едва ощутимый, совсем близкий к коже, такой интимный… он так сильно будоражит меня. Сводит с ума. Я пьяна. Когда я успела так надраться?

– Держи, – сказала я и передала Тому бутылку вина, упакованную в бумажный пакет, чтобы скрыть от чужих глаз. Он тут же забрал ее и сделал несколько глотков. Был день, и мы сидели около озера в парке Вонделла, прямо под тяжелыми ветвями плакучей ивы. Трава на берегу была неестественно ровная, темно-зеленого цвета. В тени веяло прохладой, но алкоголь согревал.

Я улыбнулась от этой картины. Том тоже улыбнулся, освещая своей улыбкой меня и мир вокруг. Его улыбка… я смогла бы смотреть только на нее всю оставшуюся жизнь.

В руках Том держал картонную тарелку с какой-то местной рыбой, я забыла ее название. У меня же была бельгийская вафля. Я по кусочку запихивала ее в рот. Небо выглядело так, будто еще чуть-чуть – и пойдет дождь.

Том вернул мне бутылку, и я жадно отпила. Стала думать, куда бы пойти, когда польет, как вдруг…

– О боже, Том… – выдала я, заглядывая ему за спину.

– Что? Что там? – Он повернулся и, рассмотрев то, что я увидела, громко засмеялся.

Я хихикнула и удивленно замотала головой.

– Ты же в курсе, что в этом парке разрешено заниматься сексом? – спросил он.

– Сексом? Что? Нет…

Он снова обернулся, разглядывая разворачивающуюся интимную сцену в противоположном конце аллеи, улыбаясь и время от времени посмеиваясь. Я глянула на обнаженных мужчину и женщину, лежащих друг на друге под деревом. Хоть и вдалеке, но все очевидно… выглядело совсем не как в порно. Мне стало неловко, а вот Тома это ни капельки не смущало.

– Почему делают это они, а стыдно мне? – Я опустила взгляд на вафлю.

– Это же Амстердам, малышка, тут везде секс, – бросил Том.

– Ну офигенно, что сказать… – недовольно ответила я и снова припала к бутылке.

Когда я перевожу взгляд с Тома на прикроватную тумбочку, у предметов остаются шлейфы. У меня жуткие вертолеты, от которых слезятся глаза. Голова будто набита ватой. Том лежит на спине рядом со мной, закрыв глаза. Я смотрю на его спокойное лицо, легкие морщинки в уголках глаз, едва отросшую щетину. Спускаюсь взглядом к шее… Кончики моих пальцев начинают гореть. Я касалась его в этих местах… но когда это было?

Том пытался открыть дверь в номер, когда я навалилась на него. Я уже не могла стоять на ногах из-за непрекращающегося смеха, так что нашла опору в виде его тела. Когда дверь поддалась, мы еле доползли до ближайшей спальни и рухнули на кровать.

– Вот черт, – смеялся он, пытаясь расшнуровать кеды.

Я хихикала над его неуклюжестью. Не преуспев в этом занятии, Том растянулся на кровати и прикрыл глаза рукой.

– У меня такие вертолеты, – пожаловался он и повернулся на бок. – Господи, малышка, ты где?

Он потянул ко мне руки, и его пальцы прилетели мне прямо в глаз. Мы принялись смеяться так, что заболели животы. Немного успокоившись, я тоже дотронулась до него. Провела руками по груди, добралась до шеи. Прикоснулась к ней, погладила. Эти касания были такими… удивительными. Словно я дотрагивалась до того, от чего зависит вся жизнь на земле. Моя собственная жизнь. Я дотрагивалась до чего-то самого важного в этом мире…

Том трогал меня в ответ. Когда я положила руку ему на щеку, он сделал так же в ответ. А потом снова рассмеялся.

Сквозь открытое окно до меня доносится шум дождя и порывы прохладного ветра. Я лежу на боку и разглядываю руки Тома – они все в татуировках. Есть совсем старые и черные в виде цветов, они сильно потускнели. Красная паутинка, оплетающая локоть, на их фоне бросается в глаза. Рядом новые, цветные персонажи мультфильмов «Симпсоны» и «Футурама». На правой руке, той, что ближе ко мне, под рукавом футболки виднеется надпись «Джоуи». Под ней цифра 27, обведенная в круг. Я знаю, на другой руке, примерно в том же месте на плече, выведено «Марта». От этого в сердце словно что-то скрипит. Том набил ее имя, когда они были вместе и любили друг друга. Потом их брак с грохотом развалился, а татуировка осталась. Странно осознавать, как самые романтичные вещи позже становятся самыми печальными.

– О, смотри, это же кладбище! – завизжала я и ухватилась за прутья забора, вглядываясь в покосившиеся могилки.

– Европейское кладбище! В Амстердаме! Том, идем посмотрим!

Он засмеялся и согласился. Приближаясь ко входу, мы договорились вести себя прилично, пытаясь скрыть то, что мы навеселе. Но стараться не пришлось.

– Закрыто, – с разочарованием протянула я, – ну, давай хотя бы по периметру пройдемся?

Недолго думая, я обогнула ограждение по правую сторону от ворот. Том едва поспевал за мной. Я внимательно рассматривала кладбище сквозь мелькающие на скорости железные прутья.

– Черт, ты посмотри… я хочу туда! – Я зацепилась за забор рукой, а ногу поставила на выступ в фундаменте. Посмотрела на Тома, ожидая его реакции. Он хмыкнул.

– Малышка, мне ведь тоже восемнадцать, ты знаешь, – он взялся за решетку и запрыгнул на возвышение, – только рехабов стало больше.

Я оглянуться не успела, как Том перемахнул через ограду и оказался по другую сторону от меня.

– Я тебя обожаю! – вскрикнула я и последовала за ним.

Том протянул ко мне татуированные руки, когда я спрыгивала на землю; подхватил меня и поставил на ноги. Оглядываясь и посмеиваясь, мы стали расхаживать по кладбищу.

Там пахло плесенью. Все кладбище находилось под высокими толстыми деревьями, было прохладно и сыро. Покосившиеся могильные камни повергали в уныние. Мы вышли на асфальтированную тропу и медленно пошли вперед.

Мраморные плачущие ангелы, высокие белые кресты, вытянутые надгробные плиты, покрытые плющом, гробницы… Это было круче любого музея. Мы расхаживали по всей территории, совершенно одни и абсолютно безнаказанные. Том вглядывался в могилы, надеясь найти кого-нибудь известного.