возрастала; если плохо, она, наоборот, снижалась. Я въехал в этот магазин в двадцать первом году и с тех пор плачу за аренду пять шиллингов в неделю.

Я смотрел на него и не верил своим ушам.

— Пять шиллингов в неделю? За такой магазин? Но это же абсурд! Отсюда до Кенсингтон-Хай-стрит рукой подать.

— Вот именно. В этом-то все и дело, — сказал мистер Беллоу. — А я плачу всего один фунт в месяц.

— Но почему такая низкая аренда? — Я отказывался его понимать.

— Потому что я ничего не зарабатываю, — объяснил он. — Как только я прочел данный пункт в договоре, сразу понял, что это удобная лазейка. У меня были небольшие сбережения, прожиточный минимум. Не хватало как раз жилья, где бы я мог держать своих птиц. И вот она, идеальная возможность. Я обошел других обитателей Поттс-лейн и объяснил им суть этого пункта договора аренды, и выяснилось, что у них похожие проблемы: деньги есть только на жизнь, и нужно дешевое жилье. В результате мы основали Поттслейнскую ассоциацию и скинулись на хорошего бухгалтера. Когда я говорю «хорошего», я не имею в виду слабака из тех, кто всегда стоит на стороне закона. От таких нет пользы ни вам, ни мне. Нет, это был очень умный и хваткий молодой человек. И с тех пор мы встречаемся с ним раз в полгода, он проверяет наши бухгалтерские книги и говорит, как вести дела с убытками. Так мы и поступаем, и когда приходит время пересмотра платы за аренду, она оказывается на нуле или даже чуть ниже.

— Но разве новые владельцы не могут пересмотреть договора? — удивился я.

— Не могут, — ответил мистер Беллоу. — В этом вся прелесть. Оказывается, мистер Поттс оставил завещание, и все его условия должны неукоснительно соблюдаться.

— Но они наверняка в ярости, что вы им платите всего один фунт в неделю.

— Не то слово. Они сделали все, чтобы меня выселить, но у них ничего не вышло. Я нанял хорошего адвоката, опять же не слабака, который думает больше о законе, чем о клиенте. Он быстро поставил их на место. Они столкнулись с единым фронтом, мы все были заодно, и им пришлось отступить.

Я решил оставить свое мнение при себе, дабы не задеть его чувств, но лично я не сомневался, что все это враки. Однажды у меня был репетитор, который жил в выдуманном мире и рассказывал мне длинные и запутанные истории о своих приключениях, а на самом деле он о них просто мечтал. Так что я научился уходить от прямого ответа.

— Да, это интересно, — сказал я. — Вы нашли очень хитрый ход.

— Всегда читайте текст, набранный петитом, — мистер Беллоу сопроводил это поучительным движением указательного пальца. — Извините, я должен сходить за Мейбл.

Он ушел в зал и вернулся с волнистым попугайчиком на запястье. Он сел и пристроил птичку у себя на ладони. Она лежала на спине, с закрытыми глазами, неподвижно, словно вырезанная из слоновой кости, и только повторяла: «Привет, привет, привет». Он нежно погладил ее перышки, потом переложил к себе на колени и стал кончиками пальцев щекотать ей брюшко. Тут она впала в экстаз окончательного забвения.

— Когда я долго держу ее в клетке, ей становится одиноко, — пояснил он. — Как насчет второго крампета, мой мальчик?

Мы сидели, болтали и ели крампеты. Мистер Беллоу был замечательным собеседником. В молодости он объездил многие страны, где я мечтал побывать. В дальнейшем я заглядывал к нему на чай раз в две недели, и это были счастливые часы.

По-прежнему не веря в рассказ о Поттс-лейн, я решил провести эксперимент и со временем посетил все соседние магазины. В «Клемистре» я хотел купить шляпу ко дню рождения матери. Нам очень жаль, сказали мне две милые пожилые дамы, вы зашли в такое неудачное время, ужасно жаль. У них как раз закончились шляпы. А нет ли у вас чего-то другого, спросил я. Например, мехов? Представьте себе, нет, сокрушались они. Все товары разошлись, теперь вот ждут нового завоза. А когда у вашей матери день рождения? В пятницу, сказал я. Ну, к тому времени, наверное, что-то появится, даже наверняка. Непременно заходите.

Мистер Уоллет, табачник, заявил, что нужных мне сигарет он не держит. У него также нет никаких сигар и курительных трубок. Он неохотно продал мне коробок спичек.

После чего я заглянул к сантехникам. Я объяснил, что меня послала мама, у нас проблемы с бачком. Не пришлют ли они к нам мастера?

— Насколько это срочно? — спросил мистер Драмлин.

— Очень срочно, — сказал я. — В туалете вообще нет воды.

— Видите ли, у нас только один сантехник, и он сейчас занят… довольно сложная работа. Даже не знаю, сколько времени это у него займет… День, а то и два.

— Может, он заглянет к нам после рабочего дня?

— Вряд ли он согласится, — сказал мистер Драмлин. — Знаете, на Хай-стрит есть хороший магазин сантехники. Вы можете туда обратиться. Может, у них кто-то сейчас свободен. А я, к сожалению, не могу вам ничего гарантировать… в ближайшие два-три дня… если не больше.

Я поблагодарил его и покинул помещение. Следующим стал Уильям Дровер, агент по недвижимости. Это был потрепанный человечек в очках, с редкими волосами, напоминавшими пушок семян чертополоха. Я объяснил ему, что моя тетушка собирается переехать в этот район Лондона и попросила меня, поскольку я живу здесь, зайти к агенту и поговорить о подходящих вариантах.

— Варианты… варианты… — Мистер Дровер пожевал губами. Потом снял и протер очки, снова надел и окинул взглядом помещение, словно где-то здесь могла прятаться свободная квартира. — Сейчас для покупки квартир плохое время… очень плохое. В этот район такой наплыв желающих. Квартиры расхватывают у тебя из-под носа.

— Значит, у вас нет никаких вариантов? Ничего, что я мог бы показать тетушке? — спросил я.

— Ничего, — подтвердил он. — Совершенно ничего. Увы.

— А как насчет небольшого дома?

— Такая же ситуация. Боюсь, что я не смогу вам предложить ничего подходящего. Ну разве что дом на десять комнат в Хэмпстеде, если ее это устроит?

— Нет, это слишком большой для нее, — сказал я. — Но она хотела бы сюда переехать.

— Все хотят. Абсолютно все. Нам грозит перенаселенность. Скоро мы будем здесь как сельдь в бочке.

— Но ведь это же хорошо для бизнеса? — сказал я.

— Как посмотреть, как посмотреть. При перенаселенности общая атмосфера страдает.

— В любом случае спасибо вам за разъяснения.

— Не за что. Не за что. Мне жаль, что я не смог ничем вам помочь, — сказал