Едва ли женщина, стоявшая к нам спиной, понимала, о чем говорит. Потому как даже душевнобольных за содеянное ждал допрос. Да что там, я не сомневалась, что сам министр после услышанного незамедлительно наведается к старому графу Зайцеву, как только монастырские стены останутся позади.

Только глава старого рода умен и опытен, и потому допрос нужно будет подтвердить свидетельством той, что открыла тайну.

— Графиня… ваша помощь короне оценится не менее щедро. — Маркиз осторожно приблизился к собеседнице, а тон его голоса стал мягче, спокойнее. И я заметила, как он поднял ладони к ее голове. — Вы сможете жить, как всегда хотели. В Старороссии или же за ее пределами — выбирать лишь вам!

Запоздалая догадка пронзила меня, и я сделала несколько шагов ему навстречу, желая не допустить задуманного. Живя с больной матерью, точно знала: внушение не сработает на умалишенной — только излишне потревожит больной разум. Но маркиз этого, похоже, не знал.

Всего доля секунды понадобилась, чтобы комната вокруг нас изменилась. Старый камень стен и потолка пришел в движение, заглушаемый голосом хозяйки:

— А ведь он говорил, что вы попытаетесь навредить мне! Отец обо всем предупреждал!

Сверкая безумными глазами, графиня выбросила вперед руку — и тут же, повинуясь силовому потоку, огромная глыба, оторвавшись от дальней стены, мгновенно перекрыла вход.

Что происходит?! Роду Зайцевых подвластна лишь магия кристаллов, но здесь… Даже мне стало ясно: разбужена оказалась также сила земли, и по плывшему зеленоватому свечению оставалось догадываться о худшем: некротическая энергия готова вырваться в любой момент.

Неужели блаженной графине, как и господину Левшину, подвластно несколько талантов? Или же в монастыре нас тоже ждали? Но в сверкающей тусклыми вспышками полутьме была лишь молодая женщина и подчиняющаяся ей стихия, готовая смести все живое на своем пути…

Камень загрохотал. Растревожил землю, поплывшую рябью под ногами, и мне понадобилась вся сноровка, чтобы не упасть. Маркиз уже понял, что допустил ошибку. Спешно устремился ко мне, пытаясь сохранять равновесие, но было слишком поздно.

Стены рушились. Камень дробился над нами мелкой крошкой, сыпавшейся за воротник, а от поднятой пыли нестерпимо жгло в глазах. Блаженная графиня бесновалась, выбрасывая навстречу нам земляные волны и заставляя едва держаться на ногах от подземных толчков невероятной силы.

— Ложь! Все ложь! — Она швырнула увесистую глыбу в мою сторону, и мне едва удалось уйти. — От вашего секретаря не должно пахнуть лекарством! Щукины заговаривают дерево, от них пахнет листвой и древесной пылью, лесом!

Под ногами что-то закопошилось. Запахло дурно, как тогда, под Хвойным, и поднятые землей мелкие кости мерзко зашелестели, потянув за собою нечто шустрое, с десятком искрящихся в зеленом свечении ног.

Подземные твари!

Я закричала, когда поняла, что несколько таких созданий ползут по моим туфлям. Обернувшись, маркиз незамедлительно испепелил их огнем и, не став дожидаться следующей волны, поднял огненный щит, больше похожий на пузырь. Ногам мгновенно стало жарко, и все же это было значительно лучше, чем ощущать копошащуюся живность на тонкой ткани чулок.

После первой волны брезгливости на меня накатило внезапное чувство неприкрытого ужаса, и страшное предположение озарило вопросом: ведь Зайцевым подчинялась лишь стихия друз, но здесь… на зов откликались даже подземные гады, так неужели ее дар претерпел изменения из-за приема пилюль? Возможно ли такое? И что теперь грозило мне?!

С земли поднимались воздушные смерчи. Они подходили вплотную к защитному пузырю, пытаясь развеять его, и нехотя отползали. С каждой такой попыткой лицо министра менялось: на висках проступала мелкая испарина, а складка между бровей становилась все глубже.

Я понимала всю сложность ситуации. Маркиз не желал навредить блаженной, пытаясь уйти из ее обители невредимым. Ведь если убить молодую женщину, тонкий след, полученный для расследования государственной измены, окажется безвозвратно утерян. Поэтому огненную стихию приходилось сдерживать.

Не замечая ничего вокруг, Зайцева все звала. Припав к земле, она говорила с ней как с живой, заставляя повиноваться приказам. Еще одна глыба упала буквально в нескольких шагах от нас, пока мы пытались подойти ближе к двери.

— Прошу вас, графиня! Мы не навредим!

В воздух поднялся рой тонких разноцветных иголок, сорванных с широких оснований друз. Загудев не хуже настоящих насекомых, они яростно впились в огненную преграду, защищавшую нас с маркизом. И от этой волны нас разом отбросило к двери.

На пламенный полог посыпался тяжелый камень, отчего стало ясно: небольшое помещение рушится. Еще немного — и оно погребет нас под своими руинами, оставив навсегда частью святого монастыря.

Николай Георгиевич не задумываясь закрыл меня своим телом, отрезав от происходящего за спиной и попутно пояснив:

— Вам нужно выбираться, Ольга!

Тон министра не терпел возражений, но я больше не собиралась подчиняться. Оставить его одного?

— Нет, ни за что! Только с вами!

Министр снова ругнулся. Дернул меня за руку, с раздражением отбросив к двери.

— Пока щит еще держится, вы должны оттянуть глыбу в сторону и покинуть здание. Это приказ!

Его сиятельство снова был взбешен, и я совершенно точно понимала: неповиновение его словам обернется для меня новым гневом. Но ввиду открывшегося ярость маркиза казалась наименьшим злом, а потому я повторила:

— Только с вами! — За простым родом отца тянулось множество неудач, но он всегда оставался верен своему слову и, присягнув на верность императору, позволить себе измену империи не мог. Значит, не могла изменить и я. — Вместе!

Я попыталась оттянуть тяжелую глыбу от двери, тут же осознав: это бессмысленно. Не понимая как, явно ощутила, что камень этот удерживается волей хозяйки. И мне, лишенной дара, его не сдвинуть с места.

Обреченно обернувшись к боевому магу, увидела, как он в одним движением разорвал щит, отняв от него полоску огненной стихии, крайне похожую на хлыст. Обернул ею огромную глыбу и, рванув в сторону, освободил путь.

Мгновенная радость сменилась жутким ужасом, когда я расслышала болезненный вздох Николая Георгиевича. Подхватив его окровавленное тело под руки, метнулась в открытую дверь. Протянула еще несколько шагов, помогая маркизу уйти подальше от рушащегося здания. И дотянулась до драгоценного камня внутри золотой звезды на груди министра, подчиняясь глухой просьбе:

— Немедленно, Ольга! Откройте императорский портал!

Мигом зажала крупный артефакт в пальцах, заставив монастырь вокруг нас перестать существовать.

Мир дрогнул. В открывшемся переходе не ощущалось ни свободного падения, ни жара огня — лишь невероятная легкость, подобная полету в облаках. Перемещение длилось от силы минуту, а потом — рывок и яркая вспышка, ненадолго лишившая зрения.