Госпожа управляющая - Милена Завойчинская

Сигнал телефона о том, что пришла эсэмэска, разбудил меня на самом… нет, не интересном, а жутком моменте.

От этого дзинь-дзинь я подпрыгнула, рванула куда-то прочь от того, что еще виделось перед глазами, запуталась в одеяле и грохнулась на пол.

— И тебе доброе утро, — мрачно пробормотала я, с ненавистью глядя на лежащий на журнальном столике мобильник.

Тот не промолчал, а издал повторный сигнал. Мол, читай давай, тебе пишут.

Можно подумать, мне так уж интересна очередная рекламная рассылка, извещающая о скидках на какой-то невероятно "нужный" товар. Или о том, что "только сегодня и только сейчас три штуки по цене двух". Скорее всего, мне и одна-то штука этого чего-то не нужна, а уж три и подавно.

Обычно такие информационные сообщения приходят в дневное время суток, так что я и внимания особого на них не обращала, просто удаляла. Но чтобы в… Я покосилась на часы, загадочно подмигивающие мне со стены.

— Ребята, а вы не офигели ли? Четыре часа утра. В черный список отправитесь, — сообщила я сумраку и начала выпутываться из одеяла.

Сердито закинув ни в чем не повинную постельную принадлежность на диван, я доковыляла до журнального столика, взяла в руки телефон и открыла сообщение, пришедшее с неизвестного номера.

— Что за дурацкие шутки?

Ответить мне телефон, разумеется, не мог. Я же, скептически поджав губы, смотрела на послание: "… — …".

Номер отправителя был неизвестен, текст эсэмэски не читался, поэтому я с чистой совестью сначала отключила звук, чтобы еще какой-то шутник не побеспокоил мой покой. Подумав, еще и перевела телефон в режим "в самолете", чтобы быть недоступной для всех, кто не дает приличным людям отдыхать по ночам. После этого побрела на кухню попить водички.

Попила. Постояла у окна, глядя на улицу. Посетила санузел. Еще попила воды. Снова постояла у окна.

Полученная эсэмэска не давала забыть ее. Было в ней что-то неправильное. То есть, конечно, в ней ничего не было. Просто набор символов. Такое случается иногда, технический сбой — и приходит получателю абракадабра. Вернее, такое случается при электронной переписке по компьютеру. Но…

— Три точки, три тире, три точки… — пробормотала я, глядя в предрассветную осеннюю муть. — С.О.С. Спасите наши души…

И лишь в этот момент осознала, что именно произнесла. Азбукой Морзе я не владела, ни одно иное сообщение никогда в жизни бы не разгадала, но сигнал бедствия "СОС" был настолько распространенным в кинематографе, музыке и книгах, что значения этого сочетания точек и тире не знал только совсем уж глупый, невнимательный и склеротичный человек.

И, похоже, я как раз такой глупый и склеротичный человек. Меня оправдывает лишь то, что послание застало врасплох, разбудив внезапно, и голова не соображала. Но от кого? Номер отправителя мне совершенно точно неизвестен.

Осознав все, я взъерошила и без того спутанные и лохматые волосы и поспешила обратно в комнату. Перевела телефон в режим нормального приема, вновь вошла в полученное сообщение, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации и я вижу именно то, что вижу.

— С.О.С, — мрачно прочитала я и перевела с морзянки на русский: — Спасите наши души. Все-таки я не брежу.

После этого тяжело вздохнула и выбрала функцию "позвонить".

Гудок. Второй. Третий… Я собралась уже сбросить звонок, как вдруг мне ответил усталый и слегка охрипший женский голос:

— Да?

— Что случилось? — сразу перешла я к сути. — Слушаю.

Наверное, следовало сначала спросить, с кем я вообще говорю. Но я почему-то сказала то, что сказала.

— А… — явно растерялась моя собеседница. — А вы кто?

— А вы — кто?

— Ирина.

— А я Агата. Говорите, Ирина, я слушаю.

Потрясающий в своей абсурдности разговор в начале пятого утра.

— У меня муж умер… — внезапно всхлипнула женщина. — Вчера. Сердце и… А я совсем одна осталась. И мне незачем жить, ведь Сережи больше нет.

— Э-э… — выдала я многозначительно.

Ну никак не ожидала, что мне вот так возьмут и правда сообщат что-то ужасное. Тем более что никакой Ирины я знать не знаю. Точнее, Ирины в знакомых у меня имеются, и не одна, но молодые и незамужние. А этой женщине уже явно не двадцать лет.

— Совсем незачем? — чувствуя себя круглой дурой, спросила я.

— Совсем, — вновь всхлипнув, подтвердила вдова неведомого мне Сережи.

Мы помолчали. Она негромко плакала в телефонную трубку, я думала о том, как меня угораздило попасть в такую неловкую ситуацию. Ирине я сочувствовала, но не очень понимала, при чем тут я и что нужно говорить. Я ведь не психолог, не служба поддержки, и мы даже не знакомы.

— А вы чем занимаетесь? — чтобы хоть что-то сказать, спросила я.

— Я Сережины дела веду. Вела…

— И все?

— И все.

— Так. — Я потерла лицо ладонью, и села поудобнее. — А Сережа… Сергей, чем занимался?

— Он статьи писал. Научные. И книгу.

— Книгу-то дописал? О чем она?

— Она не издана, он не успел. Говорил, что она еще не отшлифована. А надо, чтобы стала идеальной. Что это труд его жизни.

— А вы, Ирина, что делали, пока он писал свои статьи и книгу?

— Ну как?.. Дом, хозяйство, дача, ему помощь во всем. Я ведь его жена. Была, — последовал тихий всхлип. — А он талант, гений.

— О-о-о, как все запущенно, — пробормотала я и мягко поинтересовалась. — Ирина, а мне вы написали, чтобы я — что? Вам помощь какая-то срочная нужна? Вы скажите, если в моих силах…

— Я вам не писала, Агата, — перебила она. — Это же вы мне сейчас позвонили.

— Странно, — озадачилась я, но выяснять дальше ничего не стала. У человека горе, а тут я подвернулась.

— Я рада, что вы ошиблись номером и попали ко мне, Агата. Не иначе, вас ангелы направили. Я же сидела, смотрела на эти баночки с таблетками Сережи и думала… Больно, Агатушка. Вся жизнь ведь с ним прошла. Пятьдесят лет бок о бок. Мы поженились, когда мне едва исполнилось восемнадцать. И вот его больше нет, только я одна… Снотворного много осталось, и я…

— О господи, — выдохнула я, осознав, что именно мне сейчас говорит эта женщина.

И возраст ее сразу же посчитался. И слова про снотворное осознала…

— Ирина, простите, не знаю вашего отчества, а не пойти ли нам с вами выпить чаю? — кашлянув, спросила я. — И вы мне расскажете, каково это — выйти замуж в восемнадцать лет, прожить с мужчиной полвека и не растерять чувства. Потому что мне вот двадцать три, но я пока совершенно не готова к серьезным отношениям.