— Вы ведь были уверены: я заберу вас к себе, чтобы не допустить гибели. И с этой минуты разыгранное представление стало еще интересней. — Разворот, и полный ненависти взгляд испепеляет не хуже огненной стихии. — Поцелуй, о котором вас никто не просил… но вы охотно делились силой. Игра в недотрогу… когда вы будто не знали, что такое бренди, и просто валились с ног от одного глотка… Чертовы пуговицы на не менее чертовой блузке… Мой гнев… Признайтесь, Ольга! Как много времени вам понадобилось, чтобы придумать все это?! А ведь Полякова предупреждала: вы умны. Изобретательны не в меру. И все же я обманулся!

Каждое обвинение маркиза болью отзывалось в сердце, пока я не услышала совсем постыдное:

— Должен отдать вам должное, достойное представление обрело не менее достойный финал. В чем-то даже трагичный… Вы дотащили меня, истекающего кровью, в сам императорский дворец на заседание кабинета его императорского высочества. Объятия, преданность, граничащая с безумством… Слезы, на которые повелись лучшие умы империи. А дальше… Когда искре позволено вспыхнуть, пожар уже не удержать! И вот ваш дед, герцог Юрий Афанасьевич Соколов, сегодня поутру нанес мне визит, требуя не просто брака, а союза высокородных! Слышите, Ольга?! Он. Потребовал. Нерушимого. Союза!

От неожиданности я задохнулась. Союз высокородных предполагал не просто брачную церемонию. Это была полная принадлежность супругов друг другу — от подписания договора до самой смерти. И даже после… В случае гибели одного другой не мог вступать в законный брак до конца своих дней — ни в обычный, ни в высокородный.

Сердце забилось быстро-быстро, а на глазах появились слезы. Неужели все так и закончится для меня — с этим безжалостным человеком, рядом с которым ощущался лишь чистый ужас?!

Маркиз же чеканил каждое слово, растаптывая меня все сильней:

— И я не смог отказать ему, потому как цесаревич… даже он не рискнул пойти против законов империи. А ваша честь… ваша честь, Ольга, — он сделал выраженный акцент на этом слове, криво усмехнувшись, — для всех оказалась под угрозой.

Он замолчал, с бешеным бессилием глядя мне в глаза. Медленно подошел, вплотную остановившись около дрожащей от страха и несправедливости меня, и после этого добавил:

— Только не надейтесь, что я стану вам образцовым мужем. Как уже было сказано, вы совершенно не в моем вкусе. Да и высокородный союз не входил в мои планы еще лет эдак пять, а потому… мы объявим о помолвке завтра же, с первыми утренними газетами. И станем готовиться к скромной свадьбе, после которой я продолжу жить своей жизнью, а вы… вы, Ольга, отбудете в семейное поместье в Шуваловке, где станете заниматься хозяйством, ребенком, которого, может, удастся зачать в нашу первую и единственную ночь, и… А, к черту! Занимайтесь там чем хотите. Только об этом я больше не желаю знать!

Он резко развернулся на носках блестящих туфель и быстро миновал пространство до двери. Ухватился за тонкую ручку, уже готовый выйти, и обернулся лишь тогда, когда прозвучало мое тихое:

— Нет. Я отказываюсь от этого брака, ваше сиятельство!

— Что вы сказали? — Похоже, до этого момента маркиз довольно уверенно держал себя в руках, и только сейчас я увидела чистое проявление его ярости. Он мигом вернулся обратно, сдернув с меня одеяло и рывком схватив за волосы. — Я больше не позволю вам выставлять меня глупцом! Договор с вашим дедом подписан сегодняшней датой. Ровно с семи утра вы — моя собственность, Ольга. Прошу запомнить это!

Николай Георгиевич стянул родовой перстень с мизинца, тут же водрузив его на безымянный палец моей правой руки. Массивный ободок оказался слишком широк, отчего непомерно крупный бардовый камень едва удержался, чтобы не свеситься вниз.

Рубин потемнел. Больно обжег кожу и уже в следующее мгновение с глухим щелчком впился в палец, заставив шинку уменьшиться в размерах. Удовлетворенно проследив взглядом за трансформацией кольца, его сиятельство пояснил:

— Это на тот случай, если вам придет в голову дурная идея сбежать. Думаю, вы достаточно умны, чтобы понимать: родовой перстень подвластен лишь хозяину. Он откликнется на мой зов, где бы вы ни были. На этом закончим. Будьте готовы к вечеру!

— К чему?

— Как же, графиня. Так долго все продумывали, а в момент триумфа растерялись? — издевательски пожурил маркиз. — Наш счастливый дагеротип, снятый на друзу памяти, должен озарить завтрашние газеты по всей стране, сообщив, что три великих рода соединят свою кровь.

Спорить с его сиятельством было большой глупостью, но, видимо, мой ум в крупной мере переоценили, потому как я снова напомнила Николаю Георгиевичу:

— Я не дам согласия на этот брак. Ни деду, ни вам, ни самому цесаревичу. И ваше кольцо вряд ли что-то изменит.

Было страшно смотреть за трансформацией на лице маркиза, и мне пришлось поспешно отвести взгляд, чтобы хотя бы попытаться сохранить оставшиеся крохи мужества.

— Кажется, я уже дважды предупреждал вас, чтобы вы не угрожали тому, кто сильнее! — Маркиз обманчиво нежно коснулся моей щеки. — И уже единожды сообщил о том, что с этого утра вы стали моей собственностью. Желаете консуммировать брак до его заключения?

Я постаралась сделать шаг назад, но уперлась ногами в железную постель, отрезавшую путь к отступлению. А маркиз тут же сократил увеличившееся расстояние:

— Мне ничего не стоит сделать вам приятно, дорогая графиня. Одно только слово…

Ладонь огненного мага заскользила по моей шее вниз, остановившись на груди. А глаза зло смотрели на меня, не скрывая издевательской усмешки.

— Вам должно быть известно, что, даже когда женщина не совсем во вкусе мужчины, ему не составит труда овладеть ею. Понимаете?

Скорее по инерции, чем соглашаясь, я кивнула. А потом произошло унизительное завершение беседы. Губы его сиятельства мимолетно коснулись моих, и он удовлетворенно похвалил:

— Ну вот и умница. Скоро за вами прибудет герцог Соколов. Отправляйтесь домой. Отдохните как следует, а к вечеру будьте готовы показать всем искреннюю радость от предстоящего союза.

Боевой маг, бросив последний победный взгляд в мою сторону, развернулся и в полной тишине покинул госпитальный зал, оставив меня босую на ледяном полу. Лишь теперь я смогла ощутить, что каменные плиты были чересчур холодные, и, видимо, поэтому по телу пробежала крупная дрожь.

Не в силах больше стоять, рухнула прямо на пол — благо тяжелое одеяло послужило мне хорошим амортизатором, не позволив окончательно расшибиться. Тщетно пытаясь снять перстень маркиза, спустя четверть часа все же поняла: он не шутил, и теперь злосчастного украшения можно будет лишиться только вместе с пальцем.