– Хватит. Лучше скажи, хочешь, чтобыубийцу Жанны наказали?

Никита тихо пробормотал:

– Да.

– Тогда изволь ответить на нескольковопросов.

Малышев сморщился и начал тереть виски.В открытом шкафчике виднелась упаковка кофе. Я встала, включилаэлектрочайник, приготовила крепкий сладкий кофе и поставила чашку передвдовцом:

– Пей.

Художник покорно стал глотать ароматнуюжидкость. Я тем временем распахнула огромный холодильник и обнаружила тампяток кастрюль и несколько упаковок с продуктами. Прокисший суп, заплесневелыекотлеты и колбаса, стухший творог и вполне нормальный на вид сыр.

– Ты что-нибудь ел?

Никита покачал головой:

– Не хочется.

– Ладно, уж извини за бестактный вопрос,но ты знал, что Жанна и Борис Львович состоят, как бы это помягче сказать, винтимной связи?

– Да, – спокойно ответилНикита, – мы долго колебались между ним и Сергеем Пашковым, ноСережка – хам, а Борис – интеллигентный человек, к тому жеобеспеченный.

– Погоди, погоди, – пробормоталая, – как понять – колебались? Вы что, вместе решали, кого Жаннезавести в качестве любовника? Ничего себе, однако!

Никита с тоской взглянул на меня, потом взялсо стола бумажки и сообщил:

– Повестки прислали из милиции, только яне пошел, болел.

– Пил, – поправила я.

– Ну пил, – покорно отозвалсяНикита, – с горя. Только все равно придется небось пойти к следователю?

– Конечно.

– Ноги не идут, – вздохнулпарень, – боюсь, заставят на тело смотреть.

– Зачем?

– Вроде так всегда делают, вон в кинородственников вызывают на опознание трупа.

– Это когда неизвестно, чей труп, –успокоила я его, – а тут все ясно.

– Вы ведь тоже из милиции? – тихопоинтересовался Никита.

Не желая вдаваться в подробности, я кивнула:

– Вроде того.

– Давайте я вам расскажу, а вы кследователю сами зайдите.

– Ладно, – обрадовалась я. –А что рассказывать станешь?

– Про нас с Жанной, – прошелестелНикита, – только ничего противозаконного мы не делали, все по обоюдномусогласию.

– Давай, колись, – приказала я и,налив ему еще кофе, приготовилась слушать.

Жанна и Никита родом из Иркутска. Отца у нихнет, а мама работала художником в Доме культуры железнодорожников.

– Погоди, погоди, – заволноваласья, – как это – папы нет, а мама – художница? У кого? У тебяили у Жанны?

– У двоих, – ответил Никита.

– Надо же, какое совпадение, –поразилась я.

Парень посмотрел на меня.

– Вы не поняли. Мы не муж и жена, мы братс сестрой.

– Как? Зачем же вы тогда перед всемисупругами прикидывались?

– Это Жанна придумала. Она ведь былаочень красивая и умная, – продолжил Никита.

Разница у них всего в один год, Никита старше,но на самом деле верховодила в тандеме Жанна. Апатичный Кит слушался сеструбеспрекословно. Учились они в одном классе, вместе получили аттестаты и рука обруку отправились покорять Москву, хотели поступить в Строгановское училище, носрезались на рисунке. Жанна не растерялась и отнесла документы в архитектурный,а когда и там вышел облом, кинулась в полиграфический. Но им везде не везло, недобирали баллов.

Уезжать из шумной, яркой Москвы в сонный,провинциальный Иркутск страшно не хотелось. В столице все время что-топроисходило – выставки, презентации, всякие культурные мероприятия.Жанночка и Никита – натуры артистические, мечтавшие стать художниками,просто зубами скрипели от злости, представляя свое возвращение домой. Да ещеНикиту тут же бы забрали в армию. Честно говоря, после трех неудач пареньприуныл, сложил лапки и покорился обстоятельствам. Но у Жанны был другойхарактер. Природа, наверное, ошиблась, наградив девочку мужскимикачествами – невероятным честолюбием, завышенной самооценкой,патологическим усердием, желанием во что бы то ни стало пробиться в люди ивырваться из нищеты. Вся женская мягкость, нерешительность, слезливость,перепады настроения достались Никите.

Жанна отыскала в столице техникум, готовившийгримеров и художников сцены. Конкурс туда был небольшой, и ребятам удалосьпопасть на первый курс. Поселились они в общежитии и три года страшнобедствовали. Подрабатывали дворниками, лифтерами, делали за деньги чертежи длястудентов МАДИ и даже преподавали рисование в школе. Но заработанные крохиуходили только «на унитаз». Громадными усилиями Жанна умудрялась сэкономитькопейки, чтобы одеться. Зимой и летом ходила в одних джинсах и кофточках,связанных крючком из катушечных ниток. Но дешевая одежда не скрывала редкойкрасоты девушки. Индийские «техасы» подчеркивали изящество ее стройной фигурки.

Приближалась защита диплома, и Малышевыделались все мрачнее. Никакой возможности зацепиться в Москве у них не было.Шел 1985 год, чтобы получить в Белокаменной работу, нужна была столичнаяпрописка. Конечно, можно было вступить в брак, но ни Жанна, ни Никита так и ненашли себе пару.

А потом им повезло. Проректор по учебе,толстенький, лысоватый мужичонка с маслено поблескивающими карими глазками,стал зазывать к себе в кабинет Жанну. Поводы всякий раз были идиотские –плохо переплетена курсовая, неправильно оформлен доклад…

На пятый раз Константин Петрович нежно взялдевушку за руку и… предложил провести с ним приятный вечер в субботу на даче.Жанночка, прекрасно понимая, что за вечером последует и ночь, согласилась.Константин Петрович, кстати, секретарь партийной организации техникума,обрадовался. Жанна, правда, поставила одно условие. Двадцать пятого марта, всубботу, им выдают стипендию, вот получит ее и приедет.

В назначенный день надушенный КонстантинПетрович ждал девушку в условленном месте. Жанночка пришла хорошенькая, всимпатичной курточке. Весна в этот год выдалась ранняя, жаркая. От нагретойсолнцем земли поднимался одуряющий аромат, на грядках полезла первая травка, иу Константина Петровича тряслись руки, когда он отпирал заржавевший за зимузамок. Впрочем, мужик не собирался торопиться. Накрыл стол, поставил бутылкушампанского, налил бокалы, чокнулся с дамой, выпил, повторил и… больше ничегоне помнил.