Рядом с колхозным кузнецом дядькой Толей робко примостилась на краешке сиденья скотница Ритка Коробова, худая как щепка.

– Анатолий Иваныч, мне сегодня премию дадут небольшую, так не сделаете ли оградку на могилку для отца нашего? Памятничек бы небольшой – просто как тумбочку бы хоть такую с крестиком. В город мы ездили, в ритуальный магазин, да больно уж дорого там спрашивают.

– «Тумбочка с крестиком», – повторил дядька Толя, усмехнувшись. – Да какие же, Рита, на кладбище могут быть тумбочки?! Это ведь не спальня тебе!

– Да не знаю я, как называется-то это, – пригорюнилась Рита.

Она выросла в многодетной семье, а теперь одна без мужа растила сына. В ранней юности влюбилась Ритка без оглядки в своего одноклассника Тоху Семёнова из большого поселка Первач, где находились средняя школа и администрация колхоза. Тоха был единственным сыном в обеспеченной семье. Мать его работала главным экономистом. После школы Тоха собрался в институт поступать и жениться на Ритке отказался. Тохина мать после выпускного все совала Ритке деньги на аборт, но девчонка греха на душу не приняла. В институт Тоха поступил в Москве да там и остался после учебы. А его семья здесь, в Вологодской области, Ритку и сына ее признать за своих отказалась. Ритка и не напрашивалась. Стоило ей вспомнить, как Тохина мать в школьном цветущем саду пихала суетно ей в руки тысячные бумажки на аборт, так с души воротило. После декретного отпуска Ритка пошла на ферму скотницей работать. Образование у нее так и осталось – одиннадцать классов, но в скотники и с таким принимали. Ритке было чуть больше двадцати, но выглядела она на все тридцать пять. Жиденькие светло-русые волосенки перед праздником она постаралась уложить в прическу, не иначе завивалась на бигуди, но сделала это неумело, и кудри почти развились и рассыпались кое-как. Другие бабы слегка накрасились, а Ритка обошлась и вовсе без косметики. На ногах у нее были короткие резиновые сапожки, а не туфли, вместо вечернего платья – старомодный розовый костюм с юбкой, не иначе доставшийся в наследство от матери, умершей от рака пять лет назад.

Этой зимой осталась Ритка без последнего защитника – без отца. Тракторист Саня Коробов по прозвищу Адмирал, отметив Новый год, ушел в запой. Поздно вечером приспичило ему выпить, а сельмаг уж не работал. Саня на попутках поехал за водкой в круглосуточное придорожное кафе «Перекресток», расположенное рядом с федеральной трассой и предназначенное для дальнобойщиков. Обратно Саню никто не подвез, он шел домой пешком, но не осилил путь: уснул прямо на обочине да там и замерз.

– Рита, так памятник-то, тумбочка-то твоя, как у Леши-печника, что ли? – попробовал дядька Толя тактику наводящих вопросов.

Леша-печник тоже погиб по пьяни: в прошлом октябре утонул, свалившись в пруд.

– Да-да! Как у дяди Леши – точно такой, как ему сделали! – обрадовалась подсказке Рита.

– А чего сестры-братья твои? Не одна ведь ты дочь-то у него!

– Так пьют все, Анатоль Иваныч, – махнула Ритка рукой.

– Да знаю я, – махнул рукой дядя Толя. – Но у тебя – сын. Одна ведь пацана растишь, без мужика.

– Ну, а как быть… Мне вечно ждать придется, пока родичи пропьются. Не по-людски как-то – лежит отец уж который месяц на кладбище, а все без памятника, без оградки, – поежилась Ритка. – А тут хоть поставлю, пусть и не шикарную, хоть самую простую, до Троицы бы успеть, до родительской субботы… – принялась за увещевания Ритка, и дядька Толя поспешил прервать ее.

– Подумаю я, что тут можно сделать, – вздохнул кузнец.

Путь до райцентра был не близкий, и беседы в автобусе кипели, как вода в самоваре. Обсуждали грядущий концерт, а заодно и всех артистов, особенно поп-звезд.

– Вот раньше артисты были уважаемые люди. А сейчас что – тьфу! – только и сказать, – ругался пятидесятилетний ветврач Александр Семёнович, худенький, сухонький, с аккуратно постриженными усиками. – Хвастаются богатством своим на всю страну с утра и до вечера! Какой канал ни включи! А свой же народ впроголодь живет. Кто у нас в России сейчас благоденствует? Олигархи, депутаты да артисты со спортсменами.

– Да уж! Они золотыми унитазами базанятся[6], а у нас в «Новом пути» в марте за декабрь только зарплату выдали, – поддакивали старые доярки.

– Да все они сейчас такие! – вставил свои пять копеек молодой тракторист Жека Самсонов, только осенью вернувшийся из армии. – У меня на наших футболистов зла не хватает! Все миллионеры, а играют, как балерины! Недавно смотрел матч «Спартак» против ЦСКА, так чуть не запил!

– Да и сами песни-то какие – заладят одно и то же: умца-умца, умца-умца! Поют одну строчку по часу, – продолжал ворчать Александр Семёнович.

– Так это припев, – предположил кто-то из молодежи.

– Вся песня – один припев, – не унимался ветврач. – Бубнеж – вот как этот припев по-русски-то называется!

– А концерт на День работника сельского хозяйства? – вдруг припомнила обиду Анютка. – Как для нефтяников или на День милиции, так все мадонны и примадонны тут как тут! А как для сельчан, так чуть не из нашего районного ДК ансамбли.

– Где нефтяники, а где мы, крестьяне! – фыркнул Александр Семёнович. – Нам таких гонораров, какие им надо за выступление, за всю свою жизнь не заработать.

– Обойдутся! И так горбатимся на Москву с утра до ночи, – хмыкнула Анюта.

Ритка слышала болтовню односельчан, но не принимала её в свои думы. Мысли текли мимо бесед об артистах, словно река мимо берегов. «Премию дадут пять тысяч рублей. Всяко не боле дядька Толя за памятник возьмет», – строила планы Ритка.

Так незаметно за разговорами и до районного дворца культуры добрались. В первой части торжественного вечера молодые колхозники заскучали. Главный экономист Светлана Сергеевна долго и нудно зачитывала всю восьмидесятилетнюю историю «Нового пути» по бумажке, старательно перечисляя всех довоенных и послевоенных председателей, героев труда, знатных доярок… Лишь пенсионеры ловили каждое слово: они бдительно следили, всех ли уважаемых в народе людей перечислят. А Ритка смотрела из переполненного зала на Тохину мать. «Пополнела, похорошела. Платье-то на ней какое красивое, как у королевы! А туфли-то на каких каблучищах надела! – подумала Ритка и невольно перевела взгляд вниз на свои резиновые сапожки. – А пусть ее! – вдруг разозлилась Ритка. – Зато у меня сын растет, а у нее будут ли внуки – неизвестно еще!»

После Тохиной матери с коротким поздравлением выступил глава района. Председатель «Нового пути» Викентий Палыч и вовсе без речей обошёлся, сразу начал передовиков награждать – вручать букеты цветов и конверты с деньгами. Вообще-то зарплаты колхозникам давно переводили на пластиковые банковские карты. Для банка и для огромного колхоза, который по территории занимал почти весь район, это было гораздо выгоднее, чем отправлять в каждую отдаленную деревню инкассаторскую машину с бухгалтером. Да вот беда! Ближайший от Знаменья банкомат находился в райцентре. Чтобы получить собственную зарплату, крестьянам приходилось брать выходной. С утра они отправлялись на автобусе в город, а вечером – обратно. Или вскладчину нанимали машину и засылали в райцентр гонца сразу от всей деревни. Ему вручали пригоршню карточек, а также на бумажке длинный список пин-кодов и сумм, которые нужно было снять для каждой семьи Знаменья. Неудивительно, что банковские карты колхозники ругали почем зря. Именно поэтому в честь праздника, да еще и перед посевной решено было народ лишний раз не злить – выдать премии сразу наличными.