Очень грустно осознавать, что никто раньше так со мной не общался.

Солнце жарит, и скоро волосы прилипают к лицу, а руки облепляет земля. Но в этой работе, в том, как ряды растений становятся более ровными и аккуратными, есть что-то, что мне нравится. Я вижу, как работа продвигается, и, дойдя до половины двора, встаю, чтобы оглядеть прополотый участок.

Зелень и тени танцуют вместе на ветру – можно подумать, что они благодарят.

Внезапно что-то холодное и липкое шлёпается мне в лицо. Опешив, я убираю это – и вижу, что на моей руке осталось ещё больше грязи, а Лукас ухмыляется на другой стороне сада:

– Это всего лишь сорняк.

Смех булькает у меня в горле, я беру горсть из моей кучи сорняков и швыряю их в него. Они не долетают, и я хватаю новую порцию и бегу к Лукасу. Он уклоняется и петляет по саду, здесь он ориентируется лучше, но в итоге у меня получается поквитаться.

С сорняками в волосах он скрещивает руки на груди. А потом ловко выхватывает стебли, которые прятал в карманах, и бросает их в меня.

– Эй! – кричу я, отбиваясь. Мы бегаем по саду, швыряясь комками земли и вырванными сорняками, пока не выбиваемся из сил и не надрываем животы от смеха. Лукас падает под деревом на краю сада и облокачивается на ствол. Я усаживаюсь поблизости. Тень дерева клонится ко мне, но я подавляю желание потянуться к ней.

Дара скользит к тени, чтобы поздороваться, но я не могу её остановить, когда Лукас рядом.

– Эммелина, нам нужно сбежать и поиграть в лесу. Я могу спрятать тебя так, что никто никогда не найдёт… – Дара замирает совсем рядом с тенью дерева, привлекая её внимание ко мне, но я не могу обернуться прямо сейчас.

– Мир? – говорит Лукас, демонстрируя пустые руки.

Я хихикаю.

– Мир, – соглашаюсь я.

Он вздыхает, глядя на беспорядок, который мы устроили в саду:

– Знаешь, нам придётся здесь всё убрать.

– Тогда, наверное, пора начинать, – говорю я, заняв свои руки тем, что обёртываю травяной стебелёк вокруг пальца, но это совсем не то, что играть с тенями.

Лукас садится прямо:

– Пора. Но сначала я хочу тебе кое-что показать.

Я вскидываю бровь:

– Что?

Он поднимается на ноги и протягивает мне руку. Я беру её, он тянет меня вверх, Дара бухтит за моей спиной. Когда Лукас отнимает руку, я всё ещё чувствую тепло в том месте, где его пальцы мягко обхватывали моё запястье.

Мы идём обратно к грядкам, но на этот раз медленнее. Лукас встаёт над одним из участков, который мы расчистили в первую очередь – с зелёной фасолью, – и начинает петь.

Музыка окутывает сад, и свет вокруг нас изгибается и играет в ответ. Температура поднимается на несколько градусов, и я закатываю рукава.

– Ох, не нравится мне это, – говорит Дара так тихо, что я едва её слышу. Но разворачивающееся передо мной зрелище так увлекательно, что я тут же выбрасываю её слова из головы.

Лукас направляет свет вниз, ближе к земле, но оставляет рассеянным, не фокусирует, как в тот раз, когда пёк круассаны. От восторга у меня перехватывает дыхание, когда на моих глазах зелёные бобы начинают распухать и расти, открываются новые листья и плоды наливаются соком.

– Невероятно! – выдыхаю я. В какой-то момент мне даже завидно. Его дар намного практичнее моего. Так много возможностей его применять, сколько полезного Лукас может сделать!

Я уверена, никто никогда не говорил ему, что он и его магия – настоящее чудо.

Через несколько минут бобы становятся длинными и толстыми, их уже можно собирать. Вместе мы набираем полную корзину и несём её в дом, чтобы отдать Миранде. Увидев нас, она смеётся:

– Хвастаемся, да, Лукас?

Он краснеет и смущённо возит ногой по полу. Миранда ерошит ему волосы, забирает корзину и ставит её на кухонный стол.

– Потрудитесь объяснить, почему вы оба такие чумазые, – говорит она.

Теперь уже мы оба заливаемся краской, и внезапно пол становится необычайно занимательным.

Миранда вздыхает, выглядывает на улицу из-за задней двери и ахает:

– Ну и ну! Вы устроили такой беспорядок! Ну-ка, давайте, идите… – Но она не успевает закончить фразу.

Её резкие слова прерваны отрывистым стуком во входную дверь.

Миранда застывает на месте, всё ещё указывая рукой в сад. Затем она взвивается точно молния, закрывает и запирает заднюю дверь, задёргивает занавески и толкает нас обоих к спальне. Она отбрасывает лежащий на полу коврик, за которым обнаруживается дверь в погреб, откидывает крючок и указывает на узкий лаз:

– Лукас, ты знаешь, что делать. Оставайтесь здесь, пока я не вернусь, и не произносите ни слова. Никаких звуков – и уж точно никакой магии. Ни капельки!

Стук в дверь не прекращается, а с каждой секундой становится всё более громким. Лукас побелел. В дверях показывается Альфред, но после кивка Миранды тут же скрывается.

Лукас лезет вниз, я следую за ним. Его мама бесшумно опускает крышку и прикрывает её половиком. Она даже ставит сверху стул – на всякий случай.

С каждым вдохом я словно глотаю кинжал.

Почему Миранда боится тех, кто стучит в дверь? По дороге к реке Лукас уже упоминал, что родители запрещают ему разговаривать с незнакомцами. Но они относятся к этому куда серьёзнее, чем я ожидала. Хотя я рада: у меня тоже есть люди, от которых я хочу скрыться.

Меня трясёт, пока мы скрючившись сидим в погребе. Дара просачивается в щель, и я чувствую, как она скользит по плечам, успокаивая меня. Я укутываюсь ею, радуясь, что здесь темно и Лукас не может её видеть.

Мы молчим. Когда мы слышим, как открывается входная дверь и папа Лукаса произносит слова приветствия, мы перестаём дышать – как будто один случайный неосторожный вдох может выдать нас этому неизвестному врагу.

Из-за двери доносится громкий мужской голос.

– Мы ищем девочку, – говорит он. Моё сердце подскакивает вверх и колотится так, будто хочет вырваться из груди. – Она примерно вот такого роста, тёмные волосы и глаза. Она… – мужчина ненадолго умолкает, – немного странная.

Я сжимаю кулаки и впиваюсь зубами в костяшку. Лукас кладёт руку мне на плечо и слегка сжимает.

Это солдаты, я уверена. Судя по голосу, это Алден, племянник Тейта. Теперь моя участь целиком зависит от Лукаса и его родителей.

– Если они выдадут нас, – говорит Дара, – я найду способ защитить тебя. Обещаю.

Я доверяюсь её ласковым объятиям и кладу ладонь на руку Лукаса.

– Почему вы её ищете? Она потерялась? – спрашивает Альфред.

Алден ухватывается за это объяснение: