А позади, в Испании, оставался «обремененный теперь скорбью и неудачами» новый Совет королевства, возглавляемый, как и прежде, архиепископом Рохасом Гранадским. В состав его входили вечный придворный Фернандо де Вега, вице-король Галисии, епископ Фонсека, его брат генерал Антонио де Фонсека и казначей Франсиско де Варгас, в то время как Совет Арагона возглавлял Хуан, архиепископ Сарагосы (бастард и наследник также незаконнорожденного архиепископа дона Алонсо, ныне покойного), а валенсийский – Диего де Мендоса, граф Мелито, признанный бастард кардинала Мендосы{1606}.

Фонсека и Сапата выступали как представители Индий вместе с Варгасом, Педро де лос Кобосом (кузеном Франсиско), нотариусом Хуаном де Самано и итальянским придворным, Петером Мартиром, который много беседовал с людьми, побывавшими в Индиях ради того, чтобы приукрасить свои блестящие письма в Рим. Он нравился Фонсеке. «Епископ Бургосский, в котором я абсолютно уверен, был со мной очень любезен», – писал Мартир в сентябре 1518-го{1607}. Можно ли уже было назвать этих людей Советом Индий, даже сейчас нельзя сказать с полной уверенностью. Они определенно действовали как подкомитет Совета королевства. Но им, как и всем прочим королевским комитетам, вскоре придется столкнуться с беспрецедентными потрясениями и даже оказаться на грани краха.

Король-император Карл покинул Испанию 20 мая 1520 года и прибыл в Англию в качестве гостя короля Генриха, его дяди по браку. Он побывал в Дувре, Кентербери и Сэндвиче. Видимо, он показывал там сокровища, привезенные из «новой золотой земли» Новой Испании стараниями Кортеса{1608}. К сожалению, нет записей о том, что по этому поводу думали англичане. Карл достиг Фландрии в июне и назначил свою коронацию как императора Священной Римской империи в Аахене на 20 октября{1609}.

Карла встретили в Германии словно нового Мессию. Даже Мартин Лютер возлагал на него большие надежды. В августе 1520 года этот реформатор высказался в обращении «К христианскому дворянству немецкой нации» о Карле как о долгожданном «молодом и благородном» вожде. В этом же году вышли две другие великие работы Лютера: «О вавилонском пленении церкви» и «О свободе христианина». Ранней осенью более радикальный Ульрих фон Гуттен вновь лично обратился за помощью к Карлу V, говоря ему, что римская церковь является естественным врагом немецкого императора. Карл не отреагировал. Упустил ли он возможность? Вероятно. Но он был слишком хорошим католиком, чтобы поддаться игре на эмоциях.

Пока Карл был занят коронацией, как и все его предшественники, в Аахене{1610} мексиканские сокровища Кортеса были выставлены на обозрение в мэрии Брюсселя. Альбрехт Дюрер, любимый художник эрцгерцогини Маргариты, с большим удовольствием изучил их, сделав о них несколько преувеличенную запись в своем «Дневнике путешествия в Нидерланды». Дюрер читал описание завоеваний Кортеса в письме «Ein Auszug Ettlicher Sendsbriefe», опубликованном в его родном Нюрнберге местным печатником, Фридрихом Поэлем. Так что Дюрер был подготовлен. Теперь он писал: «Я видел то, что они привезли королю из новой золотой земли»{1611}.

Новый Свет даже в глазах самых ограниченных придворных из окружения нового императора вдруг засверкал блеском экзотических богатств. Дюрер повстречался с Эразмом, и той осенью последний предложил церкви компромисс: папа временно попридержит буллу (Exsurge Domine), направленную против Лютера, и все дело будут разрешать назначенные императором люди – его шурин Лайош, король Венгрии, и его дядя, король Англии (будущий английский схизматик в то время имел хорошую репутацию в Риме). Все должны были воздержаться от использования какой-либо вооруженной силы, пока мудрые люди будут заседать{1612}.

Некоторое время казалось, что эта примирительная политика возымеет успех. Мир, однако, по-прежнему стоял на грани великих перемен. Император повстречался с Лютером на знаменитом диспуте, известном как Вормсский рейхстаг. Карл явился лично, как и Лютер, имевший охранную грамоту, подписанную электором Фридрихом Саксонским. Карл, похоже, считал Лютера еретиком, однако не утверждал, что стоит полностью против церковной реформы. Все взгляды были обращены к нему, в том числе и со стороны полных подозрения представителей папы: нунций Джероламо Алеандро жаловался имперскому двору, что Карл решил выслушать Лютера в Вормсе. Шьевр ответил: «Пусть папа исполняет свой долг и не вмешивается в наши дела, и тогда мы будем делать то, что он хочет»{1613}.

Лютер прибыл в Вормс 16 апреля. Выступил он плохо. Но через пару дней он выступил прекрасно, показав себя вождем революции. Он произвел большое впечатление. Реформация началась. Однако на Карла это оказало полностью негативный эффект. 19 апреля Карл сделал личное заявление на французском. Он объяснил, что унаследовал свою верность католической церкви от своих предков и собирается оставаться верным их памяти. Он готов пожертвовать своими землями (включая земли империи), имуществом, телом, кровью, друзьями, жизнью и душой ради этой цели. Он считал позором, если еретические мысли находят место в сердцах его слушателей:

«Мы слышали слова Лютера, и я сожалею, что не высказался против него сразу. Я больше никогда не стану его слушать. Конечно же, он под охранной грамотой, но с сего момента я считаю его отъявленным еретиком и надеюсь, что каждый из вас исполнит свой долг доброго христианина…»{1614}

Великий ученый-медиевист Менендес Пидаль считал что на речь Карла повлияла память о его глубоко верующей бабке, Изабелле{1615}. Она никогда бы не согласилась на перемирие со злом. В итоге любые идеи о компромиссе канули в Лету. Отлучение Лютера от церкви Львом Х было, таким образом, одобрено Карлом. 4 мая Лютера схватили солдаты электора Фридриха Саксонского и увезли его в замок Вартбурга в Саксонии, где он, однако, сумел продолжить свой труд в покое.