Карла занимало другое: в апреле 1521 года король Франциск I объявил ему войну, и вскоре после этого три испанские каравеллы, направлявшиеся в Новый Свет, были перехвачены французами. Вопрос защиты новой империи внезапно встал ребром – особенно когда на следующий год французские корабли были впервые замечены у Санто-Доминго. Век дипломатической неприкосновенности, когда единственным конкурентом Испании в Индиях была Португалия, подошел к концу.

Благодаря дипломатии испанского посла в Риме, вежливого и проницательного Хуана Мануэля, Карл заключил с папой Львом Х союз против Франции. Также был подготовлен эдикт против Лютера. В конце мая посредством свадьбы в Линце был заключен другой союз – между братом Карла, инфантом Фердинандом, который к тому времени стал эрцгерцогом Фердинандом, и Анной, сестрой короля Лайоша Венгерского, который сам в то же время женился на Марии, сестре Карла и Фердинанда.

К сожалению, надежды на мир с Францией не было! Наставник Карла, Шьевр, который столь долго спал в королевской спальне и который так желал мира с этой страной, которую он уважал как сюзерена Бургундии, умер в мае. Его пост главного камергера занял Генрих из Нассау, который никогда не влиял на политику так же сильно, как Шьевр. Канцлер Гаттинара теперь держал власть в своих руках, пускай даже, когда в июле 1521 года он несколько месяцев гостил в Кале, дабы встретиться с другими канцлерами, – гордым английским кардиналом Уолси и французом дю Пра. Карл вошел во вкус самостоятельного принятия решений. Он стал все больше и больше полагаться на секретарей – таких как двое опытных арагонцев, Уго де Урриеса и Педро Гарсия, а также очаровательного бургундца Жана Лалемана, хозяина Бокланса, некогда бывшего клерком в парламенте Доля, где Гаттинара был председателем. Лалеман быстро поднимался по карьерной лестнице под влиянием Гаттинары – покуда, как это часто бывает с бюрократами, он однажды не решил, что пришло время потеснить своего благодетеля{1616}.

Кобос также с тех пор часто виделся с императором для обсуждения дел Испании и Индий. Когда в конце мая королевский двор покинул Вормс и отправился в Брюссель, остановившись по пути в Кельне, император вручил Кобосу подарок – четыре головы, предположительно принадлежавших четырем из 11 000 девственниц, которых, как говорят, убили в этом городе в первом веке после Рождества Христова. Кобос их принял как ценную реликвию и отвез в свой дом в Убеде. (Напомним, реально девственниц было только восемь.)

В то время как Карл поднимался к вершинам величия в Германии, его первое королевство, Испания, разваливалось на части. 29 мая 1520 года, в Троицын день, через девять дней после того, как король отплыл из Коруньи, в Сеговии вспыхнуло восстание комунерос — сторонников городских советов{1617}. Вождем восставших в этом городе был решительный Хуан Браво, женатый на женщине из рода Мендоса. Его пример нашел отклик в сердцах многих недовольных – тех, кто хотел, чтобы король всегда оставался в Испании; тех, кто ненавидел фламандских и бургундских советников; тех, кто желал сохранения старой Испании с ее независимыми городами; и тех, кто считал, что централизаторские реформы католических монархов зашли слишком далеко. Как и большинство протестных движений, оно не имело единого вождя.

6 июня кардинал Адриан, неудачный регент, назначенный Карлом, достиг Вальядолида вместе с Советом королевства. Архиепископ Антонио де Рохас из Гранады, председатель Совета, уже находился там вместе с коннетаблем Кастилии, Иньиго Фернандесом де Веласко. Они обсуждали проблему, возникшую из-за поразительного поведения комунерос Сеговии. Все считали, что необходимо действовать решительно, опасаясь, что беспорядки распространятся.

Это и случилось: даже далекая Мурсия мирно провозгласила «комунидад» – что означало городскую независимость, в то время как Хуан Негрете объявил о том же в Мадриде. Педро де Кока, плотник, и Диего де Медина, кровельщик, сделали то же самое в столице Мендосы, Гвадалахаре, в то время как в Бургосе популярный коррехидор Кордовы, Диего де Осорио, прибывший домой к жене, Исабель де Рохас, также подбил город к восстанию. Толпа требовала сжечь дом епископа Руиса де ла Моты из-за голосования этого прелата в кортесах Коруньи.

В итоге несколько дворцов Бургоса действительно были разграблены, включая принадлежавший коменданту замка Лара, Хофре де Котанесу, который в гневе заявил, что отстроит свой дом из голов конверсо Бургоса, кладя по две головы за каждый уничтоженный камень. Он бежал, но в итоге был схвачен восставшими и повешен. Обвинять евреев было не в чем: в центре мятежа стояли люди старой христианской крови. Удачные восстания произошли и в других городах Кастилии и Эстремадуры: Авиле, Толедо, Тордесильясе, Пласенсии, Касересе, Бадахосе, Сории, Торо и Сьюдад-Родриго.

Представители Авилы потребовали смещения Шьевра, Руиса де ла Моты, Падильи и Кобоса, поскольку, по слухам, они украли большие суммы из испанской казны. Адриан уже написал Карлу, говоря, что комунерос настаивали на том, что «деньги Кастилии должны быть потрачены на пользу Кастилии, а не Германии, Арагона, Неаполя и прочих; и Вы, Ваше Величество, должны управлять всеми вашими подконтрольными землями на деньги, которые с них получаете»{1618}. Гаттинара был с этим согласен.

В сентябре совет представителей восставших городов встретился в Тордесильясе и создал революционное правительство. В нем были представлены тринадцать городов: Толедо, Саламанка, Сеговия, Торо, Бургос, Сория, Авила, Вальядолид, Леон, Самора, Куэнка, Гвадалахара и Мадрид. Было объявлено о роспуске Совета королевства и постановлено, что Карл не имеет права быть королем, пока жива его мать. Новый председатель совета вскоре стал издавать декреты от имени «комунидадес» и королевы Хуаны, не упоминая имени короля.

Старый королевский режим переживал тяжелейший кризис. Каким же мог быть исход? Кардинал Адриан пошел на мудрые уступки: король откажется от привилегий, за которые проголосовали в Корунье. Королевский двор согласился, что более ни один иностранец не будет назначен на высокий пост, – эта уступка надолго успокоила повстанцев. Затем Гаттинара, будучи во Фландрии, назвал двух кастильцев (коннетабля Иньиго Фернандеса де Веласко и адмирала Фадрике Энрикеса) в качестве сорегентов Адриана, после чего как минимум высшая знать стала переходить на сторону короля.

Прежде чем этот приказ прибыл в Испанию, комунерос отправили отряд солдат в Вальядолид с приказом арестовать Совет королевства. Им это не удалось, но они сумели схватить двух королевских секретарей – Бартоломе Руиса де Кастанеду и Хуана де Самано. Остальная часть совета – даже гордый епископ Фонсека – бежали. Силы лоялистов под командованием брата епископа Фонсеки, Антонио, который прославился своим благоразумием, проявленным в войне против Наварры, попытались атаковать Сеговию. Они были разбиты и направили усилия на поиск артиллерии в богатом городе Медина-дель-Кампо. Фонсека и здесь потерпел неудачу – на него напали горожане. Город загорелся, и большая часть его знаменитого рынка и королевского квартала сгорела дотла. Последствия пожара оказались почти что фатальными для лоялистов, поскольку уничтожение рынка лишь разъярило жителей до того времени бездействовавших городов на юге: Медина-дель-Кампо была центром всей испанской экономики.