в пяти километрах от передовых позиций.

— Будь готов к ликвидации прорыва, — напутствовал его генерал, — но без приказа ни шагу. Ты меня понял? Ни шагу!

— Есть, товарищ генерал. Без приказа — ни шагу.

— Хорошо. Никакой самодеятельности быть не должно, — повторил генерал и вновь поднял бинокль к глазам. Дула «Тигров» окутали клубы дыма — немецкие танкисты, не сбавляя ход, начали пристреливаться. Тридцатьчетверки пока молчали, в том числе и танк лейтенанта Федоренко.

Когда улетели «Юнкерсы», Федоренко выбрался из своей машины и залег за земляным валом, оценивая расстояние межу «Тиграми» и окопом. К тому моменту, когда немецкие танки открыли огонь, лейтенант уже успел прикинуть — если скорость их движения не изменится, примерно через шесть минут «Тигры» приблизятся на расстояние полукилометра. И тогда появится шанс, пусть и небольшой, подбить их.

В экипаже Федоренко все понимали друг друга с полуслова. Интеркомом они не пользовались — связь ненадежная, шлемы громоздкие. Командир давал понять механику-водителю, куда ехать, легкими пинками в спину. Именно так лейтенант и поступил, когда истекли шесть минут. Водитель тут же рванул к ближайшему проему в земляном валу, из которого можно было стрелять. На оценку ситуации и выбор цели Федоренко потратил примерно две секунды: ближайший к нему «Тигр» двигался несколько правее, открыв бок, так что появился шанс влепить ему снаряд в стык корпуса и башни — одно из немногочисленных уязвимых мест немецкого танка.

— Олег, давай кулак! — заорал Федоренко заряжающему.

Первый выстрел ударил выше стыка, в башню, не причинив ей видимого вреда. Лейтенант тут же скомандовал заряжать следующий. Башня «Тигра» начала поворачиваться в сторону советского танка. Счет шел на секунды. Выстрелив, Федоренко успел только увидеть, что попал в цель, и тут же скомандовал водителю полный назад, под защиту вала. И вовремя — буквально в полуметре от того места, откуда тридцатьчетверка вела огонь, в землю вонзился и разорвался бронебойный снаряд калибра 88 миллиметров.

— Смена позиции! — прокричал Федоренко водителю. Повторять два раза не пришлось — этот маневр они отработали заранее: танк двинулся вдоль окопа, к другой бойнице в земляном валу, из которой можно было вести огонь. Пока танк двигался под защитой вала, Федоренко высунулся из люка и огляделся: одна тридцатьчетверка на правом фланге уже дымилась, получив пробоину в башне: пять вели огонь примерно таким же образом, как стрелял танк лейтенанта, еще семь совершали маневры для смены позиций.

Лейтенант юркнул обратно в башню, прикрыв люк, и прильнул к перископическому прибору. Перед окуляром виднелась земля, вдруг сменившаяся просветом — очередная бойница. Танк резко затормозил. Федоренко прямо во фронт увидел надвигающийся «Тигр» метрах в четырёхстах. Не повезло!

— Назад вправо! — заорал Федоренко, ткнув носком в спину водителя: продублировал команду. Тот не заставил себя ждать. Двигатель взревел и танк дернулся, разворачиваясь в тесном пространстве, выбрасывая из-под гусениц комья еще не просохшей после долгого дождя земли. «Тигр» все же успел выстрелить и даже попал, но снаряд, ударив по касательной, не пробил броню. Башня наполнилась оглушающим звоном. Лейтенант, не слыша собственной команды, отдал приказ двигаться к следующей бойнице. Водитель исполнил — то ли услышал его, то ли сам понял, как надо действовать. На этот раз Федоренко повезло больше: «Тигр» совсем рядом, в двухстах метрах, идет почти боком. Такую цель лейтенант упустить не мог.

— Олег, кулак! — прокричал он, уже разбирая свой голос сквозь стихающий звон в ушах. Прицелился в борт и выстрелил. Снаряд попал, но отскочил вверх. Олег без подсказки уже заряжал следующий. Это выстрел оказался удачнее: немецкий танк остановился, из отверстия показался дым.

— Есть! — заорал Федоренко. Он промедлил буквально секунду с командой «Назад», желая осмотреть поле боя: два «Тигра» горели, еще два вели огонь с места: видимо, получили повреждение гусениц. Так себе результат, успел подумать лейтенант, а затем наступила расплата за промедление: раздался оглушительный грохот, лейтенанта выбросило с командирского места, и он потерял сознание.

Очнулся Федоренко на земле. В голове звенело, болело все тело. Над ним склонился Олег — заряжающий — и что-то ему говорил. Лейтенант с трудом приподнялся на локтях: метрах в десяти горела подбитая тридцатьчетверка, черный дым валил из борта. Федоренко оглянулся:

— Где остальные? — прохрипел он, не слыша собственного голоса.

Лицо Олега застыло. Лейтенант все понял без слов. Он оглянулся на танк, ставший могилой для двух его товарищей.

— Надо выбираться! — голос Олега с трудом достиг ушей лейтенанта. Заряжающий попытался помочь командиру, но тот сразу упал, ноги подогнулись. Подхватив его под руки, Олег потащил лейтенанта прочь из танкового окопа. Когда они уже почти выбрались, слева на валу показался серый силуэт «Королевского тигра» — первый немецкий танк добрался до советских позиций. Именно в этот момент он оказался уязвимым, и этим воспользовалась одна из тридцатьчетверок, оставшихся в окопе: бронебойный снаряд с расстояния сто метров пробил борт. Боезапас сдетонировал со страшным взрывом, сорвавшим башню танка. Но ход сражения этот успех не переломил. Из четырнадцати тридцатьчетверок, вступивших в бой, в строю остались меньше половины, и шансов сдержать наступающих у них не осталось. Федоренко увидел, как подбили еще одну тридцатьчетверку, стрелявшую из бойницы. Через минуту на левом фланге показались два «Тигра» — они обошли окоп слева и теперь могли вести огонь практически в упор по обороняющимся.

— Давайте, товарищ лейтенант, вставайте!

Федоренко поднялся на одно колено: ноги все еще были как ватные, но слушались уже лучше. Поддерживаемый Олегом, лейтенант заковылял прочь от окопа. В голове было пусто, не хотелось ни о чем думать. Федоренко механически переставлял ноги, следуя за своим заряжающим.

— Ничего, товарищ лейтенант, один «Тигр» мы все же подбили, — сказал Олег, видя состояние командира, — даст бог, и остальные выбьем.

Я должен ему ответить, подумал Федоренко, надо что-то сказать, я же командир. Еще не хватало, чтобы меня утешали…

— Выбьем, Олег, — прохрипел лейтенант, — обязательно выбьем…

Генерал Говоров вновь понял к лицу бинокль и осмотрел поле боя. Немецкие танки достигли позиций обороняющихся и теперь равняли с землей окоп, вырытый трудами тысячи людей за последние двое суток. Пять «Тигров», два из которых «Королевские», были сожжены, еще столько же лишились подвижности. Если поле боя останется за немцами, не приходилось сомневаться, что эти машины отремонтируют и снова введут в бой — хоть и не завтра, но, скорее всего, в ближайшие дни. Говоров знал, как жестко Модель организует работу служб обеспечения, и как строго спрашивает за малейшие задержки.

Советские потери оказались выше: уцелели только четыре тридцать четверки, остальные нашли свой конец в танковом окопе.

— Товарищ генерал,